Милость Келсона
Шрифт:
Ее рот приоткрылся от изумления. Росана явно не ожидала подобного ответа. Она отвернулась было от короля, но он схватил ее за плечо и развернул к себе лицом.
— Вы можете повернуться спиной ко мне, миледи, но вы не сможете повернуться спиной к Священному Писанию — если вы хоть немного уважаете то, что говорится в нем, — гневно сказал он, — «Пусть наша сила станет законом», — снова процитировал он. — «Потому что у слабых нет другой защиты». Я желаю наказать его по закону, Росана. Я не позволю ничего другого в своем королевстве.
— Отпустите меня,
Он вздохнул и выпустил ее руку, чувствуя, что она взяла верх, но когда он чуть обернулся, чтобы посмотреть на безвольную Джаннивер и все еще стоявшего в дверях Моргана, он понял, что не может оставить это просто так. Не может.
— Я еще раз прошу вас, миледи… ради нее, — тихо сказал он.
— Нет, милорд. Она находится под моей защитой. Ее больше некому защитить.
— Тогда, если вы не хотите, чтобы я напрямую прочел ее память, сделайте это сами, — умоляюще произнес Келсон, хватаясь за самую слабую надежду. — А потом позвольте мне прочитать в вашем уме то, что вы сочтете допустимым. Я знаю, что прошу слишком много, но для меня очень важно найти того, кто сделал это — все это!
И он взмахнул рукой, одним жестом охватывая весь монастырь, стараясь всей силой мысли дотянуться до девушки, — и она вдруг отпрянула, словно он ударил ее. Сморщившись, она снова отвернулась, склонив голову и прижав сложенные руки к губам, словно молясь. Но когда она снова повернулась к Келсону, напряжение отчасти оставило ее.
— Я… я на время забыла о полной картине событий, милорд, — мягко сказала она, стараясь не встречаться взглядом с королем. — Я… я забыла, как много других людей пострадало от рук тех, кто сделал это… — Она снова склонила голову. — Я сделаю то, чего вы хотите, но я… я должна попросить об уединении. Герцог Аларик, я вовсе не хочу проявить неуважение к вам, но… для меня это очень трудно. Не сама по себе процедура, а…
— Я понимаю, — пробормотал Морган, коротко кланяясь девушке, а затем переводя взгляд на короля. — Мне подождать снаружи, мой принц?
— Нет, возвращайся в шатер, — ответил Келсон, не сводя глаз с Росаны. — Я скоро буду.
Когда Морган вышел, закрыв за собой дверь, Росана вздохнула и шагнула к Джаннивер, неожиданно став похожей на испуганного ребенка, хрупкого и ранимого. Она опустилась на каменный пол рядом с низкой постелью. Келсон хотел подойти к ней, но она поняла его намерение и покачала головой, а затем чуть шевельнула рукой, останавливая его.
— Прошу, милорд, я должна сделать это одна, — прошептала она; ее лицо в свете единственной свечи казалось вытянутым. — Не пытайтесь мне помочь, ни мне, ни ее высочеству. Она разгневается и испугается, и будет очень смущена, если хотя бы заподозрит, что я узнала о том, что ей пришлось перенести. Прикосновение к уму — это куда более интимно, чем любое насилие над телом. Когда я закончу, я покажу вам то, что вас касается.
Келсон лишь кивнул и осторожно сел на приступку у алтаря. Сдерживая дыхание, он наблюдал за тем, как Росана взяла обеими руками руку Джаннивер. Он почувствовал, как девушка входит в транс, и был готов в любое мгновение вступить в контакт.
Потом глаза Росаны закрылись, она вздрогнула, покачала головой, наклонилась и прижалась лбом к мягкому краю постели… ее плечи тряслись, она молча переживала то, что видела.
Келсону
— Я и не ожидала, конечно, что ей известно его имя, — тихо сказала она. — Так что тут нет ничего удивительного. Но я могу показать вам его лицо… и герб на его плаще. Этого будет достаточно?
Келсон кивнул, не решаясь заговорить.
— Хорошо. Дайте мне вашу руку, — сказала она, протягивая свою руку королю.
Он подошел к ней и опустился рядом с ней на корточки. Рука Росаны была холодной и неподвижной, кожа мягкой, не то что мозолистая королевская ладонь. Когда их глаза встретились, он снял свою внешнюю защиту и позволил своему уму беспрепятственно течь к Росане, зная, что малейший контроль может лишь помешать в эту минуту, — но готовый при необходимости в любое миг прервать связь.
Отдавшись потоку ее призыва, он почувствовал, как тает внешний мир, как его поле его зрения сузилось — и вот он уже видит только ее глаза. А потом и они исчезли — король опустил веки и провалился в пустоту, и в этой пустоте внезапно возникла некая точка, превратившаяся в человеческую фигуру…
…Этот мужчина был бы очень хорош собой, если бы его лицо не искажали ярость и похоть. Он был молод… пожалуй, лишь немного старше самой Джаннивер… но лишь одно впечатление просочилось сквозь ужас, охвативший девушку: каштановые волосы, подстриженные на солдатский манер, мокрые от пота, под откинутой бармицей на худых плечах… влажный рот, кривящийся в крике, проклинающий священников и необходимость повиноваться им…
Карие глаза горели безумием, когда мужчина смотрел на свою жертву. Келсон ощутил отзвук ужаса Джаннивер, переданный ему Росаной…
Лишь когда рука мужчины схватилась за пряжку поясного ремня, расстегивая его, и Келсона едва не лишило воли нахлынувшее вдруг головокружение, — он сумел прорваться сквозь воспоминания Джаннивер и собственным взглядом увидеть гербы на плаще мужчины: золотые и серебряные клетки, и танцующий медведь, и алые поля старой суверенной Меары… все отличия старшего сына.
Глава IX
Она вошла в душу слуги Господина, и выстояла перед ужасными королями. [10]
Та часть сознания Келсона, которая оставалась бесстрастной и наблюдающей, сразу узнала того, кто напал на Джаннивер. Келсон никогда не встречался лицом к лицу с Ителом Меарским, но лишь Ител мог носить все эти гербы. Та часть Келсона, что оставалась королем и вершителем правосудия, с ледяным спокойствием запомнила лицо и прочие признаки отличия.
Но та часть Келсона, которая воспринимала чувства Джаннивер, в которой ожили воспоминания о нападении Итела, не знала, что одетый в доспехи молодой мужчина, швырнувший ее на землю, был принцем-бунтовщиком… в этой части сознания существовали только страх, боль, борьба…
10
Мудрость Соломона 10:6