Милость Келсона
Шрифт:
Но ведь Келсон воспринимал только часть ощущений Джаннивер, то малое, что передала ему Росана… однако и эта малость была настолько сильна, что Келсона на мгновение парализовало, и он не в силах был прервать связь… и не смог бы этого сделать, далее если бы от этого зависела его жизнь.
К тому моменту, когда Росана закончила передачу, сердце Келсона колотилось, как сумасшедшее, переполненное отраженным ужасом Джаннивер. Он обливался потом, задыхался, его рука так вцепилась в руку Росаны, что какая-то часть его сознания изумилась тому, что девушка не кричит от боли.
Застонав, он заставил себя оторваться от Росаны,
Постепенно ему это удалось. Но когда его голова прояснилась, а сердце стало биться как обычно, он понял, что Росана не только передала ему те сведения, о которых он просил, хотя и куда более энергично, чем он мог вообразить, — но также и отзвук собственной реакции на насилие, — и вместе с тем, почти сама того не желая, прикоснулась к нему собственной душой. Когда он поднялся и посмотрел на нее, он почувствовал, что оба они потрясены этим мимолетным соприкосновением.
— Я не стану извиняться за то, что сделала, — прошептала Росана, слегка вздрогнув, когда их взгляды встретились. — Я должна была заставить вас понять, что она чувствовала. Вы мужчина. Вы не можете знать, что это значит для женщины, когда… когда с ней вот так обходятся. А Джаннивер всегда жила под защитой, ее так охраняли…
Когда она умолкла, Келсон отвел взгляд, и, нервно вздохнув, крепко потер ладонями лицо. Ему трудно было говорить.
— Вы правы, — сказал он наконец, с трудом произнося слова и осторожно взглядывая на спящую Джаннивер; он вдруг обрадовался тому, что она спит. — Я и представления не имел. Если вы… если вы думаете, что будет лучше стереть эти воспоминания, сделайте это обязательно. — Он тяжело сглотнул. — Я только не знаю, кто сотрет ваши воспоминания… или мои.
Росана пожала плечами и печально вздохнула.
— Тот, кто дает нам жизнь и излечивает, возможно, считает необходимым, чтобы мы несли эту ношу, милорд, — мягко сказала она. — Так же, как тот, кто носит корону, должен иногда ощущать ее тяжесть. Разве это не так?
Да, это было так. Но понимание этой общей истины не делало легче тот груз, что лег на плечи Келсона. Это и многое другое проплывало в уме короля, когда он наконец вернулся в свой шатер, чтобы найти Моргана.
— Сир? — Морган и юный Брендан встали, когда Келсон откинул полог шатра и вошел внутрь.
Пока король отсутствовал, они начищали оружие Моргана. Брендан, как всегда, выглядел изящным и аккуратным в своей пажеской ливрее; Морган сидел в расшнурованной воинской тунике и в кожаных сандалиях на босую ногу. Высокие сапоги и доспехи лежали в стороне, чуть поблескивая в свете нескольких фонарей, зажженных в шатре, а пояс и ножны меча валялись на постели Моргана.
— Брендан, можешь идти спать, — сказал Морган, едва взглянув на лицо короля. — Мы закончим утром.
Морган налил Келсону чашу вина, хотя король и не просил об этом, — однако Морган видел, что это необходимо. Келсон с благодарностью во взгляде выпил сразу половину, и лишь после этого уселся на походный табурет, который Морган придвинул к маленькому столу. Лишь после еще одного большого глотка Келсон почувствовал себя способным приступить к разговору
— Мне пришлось немного прогуляться, — тихо сказал король, ставя чашу на стол и расстегивая пояс; меч упал на покрытый соломенными циновками пол. — Мне нужно было подумать.
Морган промолчал. Он сел на другой табурет и терпеливо ждал, а Келсон долго смотрел на огонь фонаря, стоявшего на столе между ними.
— Это был Ител, — пробормотал наконец Келсон, не поднимая глаз. — Несомненно он. Я отплачу ему и за это тоже.
Морган в ответ лишь оперся локтем о стол и опустил подбородок на ладонь. В другой руке он вертел кубок — к несчастью, пустой, — но он и не собирался наполнять его. Явно произошло нечто куда более важное, чем просто выяснение личности насильника, но Келсон еще не был готов говорить об этом. После долгого, очень долгого молчания Келсон развернулся вместе с табуретом и уставился на стену шатра, оказавшись в профиль к Моргану.
— Аларик, ты когда-нибудь насиловал женщин? — спросил наконец король очень тихо.
Морган вздернул одну бровь, но более ничем не позволил себе выразить удивление.
— Нет, не приходилось, — мягко ответил он. — Думаю, и тебе тоже не случалось.
Келсон усмехнулся, покачал головой, сжал ладони между коленями.
— Да уж, — прошептал он. — И даже мысли такой никогда не возникало. Хотя я испытывал… естественные желания, — добавил он. — Я… хотел Сидану… мне кажется.
Он тяжело сглотнул, повернув кольцо Сиданы на мизинце, и Морган понимающе кивнул.
— Уверен, так оно и было.
— Но это… это совсем другое дело, наверное, — продолжил Келсон. — Насилие — это…
— Это, к сожалению, жестокий факт войны, мой принц, — осторожно сказал Морган. — Ни один благородный человек не смирится с этим, но… такое случается.
— Я знаю.
Келсон снова сглотнул, еще раз вздохнул.
— Аларик, а ты… ты когда-нибудь думал о том, каково это должно быть для… для женщины? — запинаясь, спросил он. — Я-то точно не думал. Но теперь… теперь я знаю.
Он вздрогнул от подступившего к горлу рыдания и спрятал лицо в ладонях. Морган медленно кивнул, догадываясь, что произошло с королем.
— Росана показала тебе воспоминания Джаннивер?
Келсон повернулся навстречу испытующему взгляду Моргана.
— Как ты догадался?
— Я не в первый раз вижу насилие, Келсон. И сегодня жертва была не одна.
— Ох… — После нескольких секунд размышления Келсон сказал: — Там… там было кое-что еще.
— Да?
— Это… это Росана, — неуверенно пояснил Келсон. — Я уловил… я не знаю… какую-то вспышку, и я… — Он сердито встряхнул головой. — Этого не должно было быть, Аларик. Это было неправильно. Она посвятила себя Богу. Я не должен даже думать о чем-то подобном!
— Заглянуть в чью-то память — это очень сильное и очень интимное переживание, — ровным тоном сказал Морган, пытаясь понять, что именно так задело Келсона — то ли сила самого контакта, то ли отдаленная идея соединиться с такой сильной и тренированной женщиной Дерини, как Росана.
— Ты нормальный, здоровый мужчина, и ты Дерини… и ты столкнулся с чем-то таким, с чем до сих пор не сталкивался. Ничего удивительного, что в тебе вспыхнул острый интерес. Кроме того, она ведь не монахиня, а послушница? А это значит, что ее обеты всего лишь временны.