Милый захватчик
Шрифт:
— Отличная фотография, — констатировала Тера. — Когда Дайон сделал ее?
— Однажды во время прогулки за город… Но я и понятия не имела, что он успел проявить и распечатать пленку!
— О, значит он собирался отдать ее вам, но просто забыл, — сказала Тера, и по ее глазам было видно, что она и сама не верит в это объяснение. Потом она отдала бумажник мистеру Стивену, и инцидент был исчерпан… для всех, кроме Бриджит.
Значит, она ошибалась, когда, найдя на столе в его кабинете кассету с пленкой, решила, что он специально
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Дженни вернулась из Блэк-Рок за несколько дней до начала занятий в Клон-Эйгель.
Ей очень понравилась семья Патрика, да и сам Патрик стал значить для нее много больше чем раньше, и она вся светилась от вновь обретенного счастья. Миссис Байерд, мать Патрика, передала с ней приглашение Бриджит посетить их имение в один из уикендов. Сама она также собиралась приехать в Клон-Эйгель.
Дженни привезла подаренное ей Патриком кольцо с бриллиантом от «Грефтона» и сообщила, что они решили пожениться весной. Бриджит от души поздравила ее. В тот день мистер Стивен пригласил Бриджит на ужин, и она предложила Дженни поехать с ней.
— К сожалению не могу, дорогая, — ответила Дженни. — Патрик обещал заехать за мной и отвезти на пикник в Слив-Донелл. Он вскоре уезжает в Дублин по поручению мистера Стивена. Ты не возражаешь?
— Конечно, нет.
— Вот и славно. Знаешь, мне хочется видеть его все чаще и чаще. Но все равно я иногда вспоминаю Гордона…
— Это пройдет, со временем.
— Надеюсь. Что-то давно ничего не слышно о Дайоне, с тех пор как ты видела его в Клер.
— Да. Наверное, у него дела.
Дженни кивнула и пошла наверх переодеться. Бриджит уложила детей и пошла на кухню. На улице скрипнули тормоза. «Вот и Патрик», — подумала Бриджит и посмотрела в окно. Но это была не машина Патрика. У дома остановился старый красный автомобиль…
Дайон!
Итак, он вернулся. Наверное, хочет забрать оставшиеся вещи. Если так, то это будет их последняя встреча…
Она глубоко вздохнула и пошла открывать дверь. Дайон вышел ей навстречу, взял ее за руки и сказал:
— Я уж думал, что мне придется всю ночь провести в машине.
Кажется, это уже было. Машина у двери, Дайон, такой нетерпеливый и недовольный…
Но тогда, когда она привезла Дженни, все было иначе. Тогда он еще не вошел в ее жизнь, в ее сердце. Бриджит снова вздохнула и ответила:
— Вам следовало предупредить нас о своем приезде. Мы бы приготовили вашу комнату…
— Как мог я предупредить, когда и сам не знал, что приеду? Но сегодня утром пришло письмо от Патрика.
— Какую правду?
— Вы отлично знаете, какую! Неужели вам было настолько безразлично, как я ко всему этому отнесусь?
— Патрику не следовало вмешиваться. Это касается только меня и Дженни.
Дайон выпустил ее руки, но лишь для того, чтобы обнять за плечи:
— Вы не ответили. Вам было безразлично?
— Вовсе нет. Более чем небезразлично, — столь долго скрываемая от него правда наконец вырвалась наружу.
— О, скажите это снова… Нет, не надо… Если бы вы знали, как я мучился! Я люблю вас, дорогая, люблю всем сердцем, всей душой!
— Вы любите меня?
Если это правда, то многое становится на места: их дружба, родившаяся из неприязни и взаимных подколок и переросшая во взаимопонимание, его поцелуй, фотография, которую он всюду носил с собой, словно бесценное сокровище, слова Теры о том, что он любит не ее, а кого-то другого, его неожиданный приезд…
Он притянул ее к себе и зашептал:
— Люблю, люблю страстно, люблю с того самого момента, как ты впервые вошла в этот дом и в мое сердце!
— Но…
— Да-да, — перебил он ее, — с того самого момента! Ты стояла на пороге террасы, теребя связку ключей, а твои щеки пылали от возмущения: приехать в свой дом и обнаружить там какого-то молодого проходимца! Я тоже не ожидал увидеть тебя, так как думал, что явится этакая матрона, полная вздорных суеверий и английской спеси…
Бриджит не сдержала улыбки:
— Но как вы… как ты можешь говорить, что влюбился с первого взгляда, если был так груб со мной?
— Я страшно разозлился тогда, ведь ты сказала, что хочешь продать дом. Это означало, во-первых, что я потеряю тебя навсегда, а во-вторых, что старый Вильям, к которому я действительно был очень привязан, жестоко просчитался. Когда же поверенный Мит сообщил о твоем возвращении, я был на седьмом небе от счастья.
— А я, когда узнала о Тере, была уверена, что ты все еще любишь ее. Но у меня появилась причина бороться.
— Какая?
— Я сама полюбила тебя.
— Ты не возражаешь, если я попрошу тебя повторять это время от времени? Но сначала… — он снова привлек ее к себе, и их губы слились в страстном поцелуе.
Сколько он длился? И мгновение, и вечность. Потом Дайон стал покрывать быстрыми поцелуями ее лицо, шею, волосы. Она отвечала ему каждым нервом, каждым вздохом, каждым поцелуем, в который вкладывала всю свою любовь, всю свою былую отчаянную тоску по нему…
Она не помнила, как они оказались в гостиной. Просто, открыв глаза, увидела, что лежит в его объятиях.
— Я никогда не любил Теру, — говорил он. — Теперь я это знаю наверняка. Ее красота увлекла меня, но дальше детской влюбленности дело не пошло. Поэтому я, наверное, и не закончил то письмо.