Миндальный вкус зла

Антонова Наталия

– И согласись, никакого резона убивать Четверткова у Прокофия не было. Ну, не со злости же от того, что Четвертков ввалился к нему непрошеным гостем? Ведь Оксана выходит замуж за Прокофия. Зачем же ему убивать брошенного любовника?

– И то верно. Значит, Оксана бросила Четверткова до знакомства с Прокофием?

– Да, это и коллеги Арефьевой подтвердили, и босс её.

– Они были знакомы с Четвертковым?

– Нет, видели мельком, ну и слухи, как всегда…

– Понятно… А где Оксана познакомилась с Геликановым?

– Так на вечеринке у босса и познакомилась. Иван Разумовский – хозяин фирмы, где работает

Оксана, давний друг Прокофия.

– А может этот Иван чего-то недоговаривать?

Шура пожал плечами:

– А смысл?

Пушистый чёрный кот по кличке Дон спрыгнул с плетёного кресла, потянулся, сладко зевнул, подошёл к Морису, потёрся головой о его ноги, потом потрогал его лапкой, а после того, как Миндаугас ласково погладил его, запрыгнул к нему на колени и громко замурчал.

– И за что тебя любят коты? – проворчал Наполеонов, покосился на Мирославу, добавил: – И женщины…

Морис ничего не ответил, продолжая нежно гладить мурлычащего кота.

– Шура, а ты спросил у Геликанова, как в квартиру Четверткова попали его визитки?

– Спросил, а толку! Он представления об этом не имеет. Про фотки я ему говорить не стал. Ясное дело, что Четвертков следил за ними, стараясь не попадаться парочке на глаза.

– Сам?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты думаешь, он следил сам или кого-то нанял?

– Интересный вопрос…

– Я бы на твоём месте показала фотки Четверткова соседям Геликанова, старушкам во дворе. Вдруг кто-то видел его там раньше.

– Хорошая идея, постараюсь выяснить.

– А у Прокофия до Оксаны была девушка? – неожиданно спросил Морис.

– Если и была, то что? – удивился Шура.

– Она могла бы охарактеризовать его…

Шура усмехнулся:

– Брошенная женщина только чёрными красками рисует изменщика.

– А с чего ты взял, что он изменщик? – удивилась Мирослава. – Может, он с прежней пассией расстался задолго до Оксаны. Может даже, не он её оставил, а она его.

– Ага, по обоюдному согласию, – усмехнулся Шура, – современные девицы бизнесменами не кидаются, – добавил он назидательно.

– Много ты знаешь о современных девушках, – не согласилась Мирослава, – вот наша Люся два месяца назад банкира бросила.

– Люся – это отдельный разговор, – хмыкнул Шура.

– А вы, Мирослава, смогли бы бросить банкира? – неожиданно спросил Морис.

– Нет, не смогла бы, – уверенно заявил Шура.

– Да? – грустно спросил Миндаугас.

– Без сомнения! – пылко заверил его Наполеонов и добавил, сжалившись над поникшим парнем: – Потому что она бы с ним изначально встречаться не стала.

– Вот как? – искренне удивился Морис.

– Ты всё ещё не заметил, что Мирослава у нас девушка самостоятельная и граждане с туго набитыми кошельками и мачо могут отдыхать. Они годятся разве что на роль клиентов.

Морис не подал виду, что подобная характеристика его работодательницы пришлась ему по душе.

– А Люся? – спросил он лениво.

– А Люся у нас экспериментатор, она изучает все виды мужского пола, встречающиеся на её пути, а потом уже совершает естественный отбор, – расхохотался Наполеонов.

Мирослава, лукаво улыбнувшись, спросила:

– Шура, ты не боишься, что Люсе твои рассуждения не понравятся?

– А кто ей о них расскажет? – прикинувшись наивным, поинтересовался Шура.

– Ты прав, никто. Вернёмся к Геликанову.

Ведь Морис прав, неплохо было бы узнать о девушке Геликанова. Возможно, их было несколько.

– Возможно, – согласился Шура, – вот ты сама и займись этим.

– Нет, – сказала Мирослава, – для начала ты поинтересуешься личной жизнью Геликанова в ходе допроса.

– Думаешь, он охотно раскроет мне свою душу?

– Охотно, неохотно, не имеет значения. Ты следователь, подбирай ключи.

– Ладно, ладно, – согласился Шура.

Мирослава встала и скрылась в доме, но вскоре вернулась с гитарой.

– Спой Шурочка, а то соловей умолк.

Шура ломаться не стал, взял гитару из рук подруги, пробежал пальцами по струнам, настраивая себя и инструмент. Вскоре его приятный баритон свободно полился, волнуя тишину приблизившейся ночи:

 Была весна. Цвели пионы. Похолодание пришло, Опали яркие бутоны, И ветки снегом замело. Была любовь. Со мною рядом Была любимая. Теперь Один смотрю застывшим взглядом Я на закрывшуюся дверь. Придёт тепло. Весна вернётся, Всё снова зацветёт вокруг. Вернись и ты ко мне, как солнце! И жизнь войдёт в привычный круг. Ни жалобы и ни упрёка Ты не услышишь от меня! Мне без тебя так одиноко! Вернись ко мне, любовь моя! Пион пылает точно солнце, Как сладок аромат его. Я душу всю отдам до донца. Прими меня! Прими всего.

Когда он закончил петь, Мирослава взяла из вазы большой вишнёвый пион, казавшийся почти чёрным под сиянием выплывшей луны, и вручила его Шуре.

– А теперь, мальчики, спать, – проговорила она, сняла с колен Мориса кота и скрылась в доме.

Вскоре все разбрелись по своим комнатам, и в доме стало тише, чем в саду, где шуршал листьями деревьев ветер и время от времени принимались петь птицы.

Глава 5

Дверь в кабинет Шуры приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась лохматая голова молодого сотрудника.

– Александр Романович, – проговорил он, – там к вам гражданин Геликанов Василий Афанасьевич рвётся.

– На ловца и зверь бежит, – пробормотал Шура.

– Чего?

– Ничего, это я так. На, лучше отнеси пропуск страждущему.

– Это я мигом.

Минут через десять в дверь нетерпеливо постучали.

– Входите.

Василий Афанасьевич не вошёл, он влетел, как ураган.

– До каких пор вы будете…

– Здравствуйте, Василий Афанасьевич, присаживайтесь, я вас как раз ждал.