Министерство мертвых. Невозможная принцесса
Шрифт:
Но прежде надо размяться.
Кросс-роллы, чоктау, твиззлы и другие страшные заклинания привлекли сначала внимание ближайших зрителей – тех, кто видел, как я спустилась на лед, а затем и остальных. Как делала всегда, я проигрывала в голове любимые мелодии, давая себе импровизировать. Тренеры почти не разрешали на тренировках произвольное катание, всегда требуя четкую последовательность упражнений. Но как-то давно, еще когда верила в свое будущее в спорте, я собиралась стать постановщиком.
Обожаю
В движении разлетались волосы и рукава, наверняка это придавало катанию особый шарм, хотя мне приходилось внимательно следить, чтобы ни за что не зацепиться и не упасть.
С непривычки, от новых коньков, адски болели ноги. Но я все равно каталась и каталась, пока не почувствовала, как силы окончательно меня покидают. Пока в голове не осталось ни одной любимой мелодии. Пока завороженные зрелищем иные и мертвые не выдохнули, поняв, что танец странной девицы на льду подходит к концу.
И вот тогда я в последний раз набрала скорость. Выпрямилась, готовясь к прыжку. Вошла в дугу и прыгнула, закрутив себя в воздухе. Пролетев добрую пару метров. Мягко, почти по-кошачьи, опустившись на лед и несколько раз повернувшись вокруг оси сразу после выезда.
Раздались аплодисменты, изрядно удивившие.
Они что, никогда не видели фигуристок? Или тот, кто умеет прыгать аксель, попадает сразу в рай, и только со мной система дала сбой?
Но я все же поклонилась. Как учили тренеры: одной стороне зала, повернуться – и повторить для второй.
Грудь тяжело вздымалась, неожиданная нагрузка далась непросто.
И там, среди толпы бурно обсуждающих меня людей (и не только), я увидела Дэваля. Они с Самаэлем, похоже, уже закончили тренировку. И сейчас парень, вокруг которого само собой образовалось пустое пространство, мрачно смотрел на меня, не отрывая взгляд. От него веяло холодом сильнее, чем ото льда у меня под ногами. Тяжелым холодом, смешанным с ненавистью. В очередной раз я спросила себя «за что?» и снова не нашла ответов.
Дэваль словно ненавидел меня лишь за сам факт существования. И, в отличие от остальных, не хлопал, лишь тонкие губы скривила презрительная усмешка.
Но я не собиралась отводить взгляд. Ответила ему лишь легким кивком. А затем раздался голос его брата:
– Впечатляющее представление, страж Даркблум. Ты закончила? Может, вернешься к обязанностям?
А вот и начальство, не оценившее перфоманс.
– Твой перерыв закончился, - сказал Самаэль. – Останешься без обеда по собственной вине.
– Да и плевать. – Я устало улыбнулась. – Это того стоило.
4.3
Мне
Какой-то парень безуспешно ломился в двери ресторанчика. Снова и снова они закрывались перед его носом, выталкивая его на улицу.
– Я ничего не сделал! Не заслужил!
В сердцах он пнул несчастную дверь, но та осталась глуха к мольбам и оправданиям.
– Что? – рыкнул парень, заметив, как я пялюсь. – Не прогуливай работу, жрать будет нечего!
И я поспешила ретироваться.
Какой-то у них неправильный справедливый мир. Значит, изводить любовниц отца – страшный грех, а не давать человеку после работы еды – справедливая система загробного мира?
– Кажется, у кого-то белое пальто запачкалось, - фыркнула я.
За пятнадцать минут катания я стерла себе ноги, и это стало неприятным открытием. Нет, не мозоли: разнашивать новые профессиональные коньки – это всегда боль, кровь и мат. А вот то, что даже после смерти нельзя избавиться от неприятных ощущений, печалило. Хотя я и так это знала. Но до последнего надеялась.
Так что я шла по мокрой от дождя мостовой, в одной руке держа пару форменных балеток, а в другой – новенькие коньки. От воды мозоли саднило, но я ни за что не променяла бы минуты счастья на льду на здоровые ноги. Я как будто одним глазком заглянула туда, в счастливое прошлое.
Жаль, папа не видел, как я каталась на льду замерзшей реки. Он улыбнулся бы, вспомнив о нашем первом походе на каток. Город каждую зиму устраивал его на замерзшем озере.
Стикс, к слову, вернулся в исходное состояние. Ничто не напоминало о толстой корке льда со следами от лезвий. Несмотря на пьянящее счастье, я немного грустила: случится ли подобное еще хоть раз? Мне так и не удалось выспросить у Самаэля, часто ли подобное происходит. Он наотрез отказался со мной разговаривать, до конца дня скрывшись в кабинете.
Когда я подошла к общежитию, ночь уже вступила в свои права. Я поспешила войти в здание, чувствуя себя немного неуютно на пустой улице. Жизнь билась где-то вдали, в самом центре. А здесь… порой казалось, что я одна живу в старом крыле с заваленными хламом комнатами.
Я вытащила ключ, привычно окинула взглядом гору чужого барахла, и замерла, не успев взяться за ручку.
К двери на толстую острую кнопку с медным наконечником была приколота открытка из черной, приятной на ощупь, бумаги.