Minni. Призвание – любить
Шрифт:
– А проснулись уже утром среди целой кучи подарков! Нам бы радоваться, а мы расплакались оттого, что все проспали и так и не встретили Санту…
Совсем скоро Аликс покинула их, и Минни загрустила. Принцессе казалось, что в ее душе снова, как и после потери Николая, образовалась пустота. Но вот пришел и ее черед волноваться и ждать встречи с гостем из далекой России. Отец сказал, что получил письмо от русского императора, в котором Александр Николаевич спрашивает у него согласия на визит своего сына в Копенгаген.
– И я дал свое согласие, Минни, – обняв дочь, хитро улыбнулся Кристиан. – Надеюсь, ты понимаешь, кого хочет увидеть наследник русского престола и с какой целью он сюда направляется? Насколько я понимаю, и ты не прочь снова увидеться с ним.
А она, ничего не ответив, подумала: «Знать бы, что на этот раз
«Ах, это счастливое детство, счастливое отрочество, моя юность, где вы теперь? – подумала императрица уже сквозь сон. – Будто и не со мной все это было… Но если не со мной, то отчего же так сладко щемит мое сердце, отчего и сейчас, спустя целую жизнь, наворачиваются слезы на глазах? Чем бы я жила сейчас, если б не было со мной этих воспоминаний, этих снов наяву?..»
И вдруг она встрепенулась, вздрогнула от какого-то неясного звука или скорее ощущения звука. Сна как не бывало. Ей почудилось, что в спальне она уже не одна. С испугом открыла глаза. Сдерживая невесть отчего нахлынувшее на нее волнение, стала всматриваться в неясные очертания предметов. Но как ни старалась, поначалу ничего и никого не увидела. И лишь когда приподняла голову с подушки и напрягла зрение, к своему удивлению и испугу, вдруг разглядела фигуру человека, расположившегося в дальнем конце комнаты на кушетке возле комода.
– Кто здесь?! – сдавленным от охватившего ее страха шепотом окликнула Мария Федоровна.
Однако ответа не последовало. Лунного света было недостаточно для того, чтобы она могла разглядеть черты этого человека. И все же ей показалось, что он хорошо ей знаком. На смену страху пришло любопытство.
– Почему вы молчите, сударь? Кто вы и как сюда попали? Не считаете ли вы, что вот так, посреди ночи, являться в спальню к женщине по меньшей мере непристойно?!
– Нет, не считаю, – наконец послышалось из темноты. – Ты не узнала меня, Минни? Это и неудивительно. Ведь мы с тобой так долго не виделись. Я все не решался, боялся тебя испугать. Хотя страсть как хотелось снова встретиться с тобой… Хотя бы так…
Продолжая говорить, ночной пришелец встал и совершенно бесшумно направился к ней.
И тут страх Минни вдруг сменился восторгом. Она узнала его.
– Саша! Это ты?! Это не сон, не бред? Как ты смог? – она приподнялась на кровати и протянула к нему руки. – Если б ты знал, как мне без тебя было плохо, как тебя не хватало! Сколько раз я взывала к тебе, умоляла вернуться, помочь, поддержать. Сколько раз я мысленно возвращалась в то счастливое время – в наше с тобой время…
– Я знал, Минни, дорогая, я знал, и видел, и чувствовал, что ты все еще любишь меня. Силой твоей любви я и смог совершить невозможное – прийти к тебе из такой дали, нарушив… Нарушив все законы бытия. Да что там! Но мы все же встретились, и вот, пусть ненадолго, мы снова вместе.
Он приблизился к ней, присел на краешек кровати, и она ощутила такой знакомый, такой щемяще родной аромат его любимого одеколона, сладковатый запах гаванских сигар, которые он так любил. Он склонился над ней, провел ладонью по ее распущенным волосам, по щеке. Это прикосновение напоминало дуновение легкого теплого ветерка.
– Ты все такая же красивая, Минни. Время не властно над тобой.
– Нет, Саша, – грустно улыбнулась Минни, – просто ты не хочешь видеть произошедших перемен, потому что так же, как и я, все еще любишь меня, я знаю, и умеешь разглядеть во мне черты той, далекой, иной Минни, которой давно уже нет.
– Если б ты знала, как я там… скучаю по тебе, как рвется к тебе моя душа! Ведь я знаю все, что было потом, как тебе было тяжело, сколько бед, горя и унижений тебе довелось пережить.
– Я все осилила. Бог помог мне. А люди… Одни мучили меня, а другие помогали, спасли. Но теперь давно уже все позади. А впереди… Расскажи, как живется тебе там, где ты сейчас, чего и мне ожидать уже скоро?
– Этого не объяснить, не передать словами. Так что не спеши узнать, всему свое время. А пока лучше уж я буду заглядывать к тебе иногда. Жаль, что судьба разлучила нас так рано! Вот послушайся я тебя тогда, доверься докторам, может, были бы мы и теперь вместе. И не здесь, а в той, нашей с тобой, России. Все, все было бы по-другому. Это я виноват в том, что произошло и с тобой, и с Россией! Если б я, а не Ники был у руля, не случилось бы со страной того, что случилось.
– Не кори себя, Саша. Значит, так оно и должно было случиться. На все воля Божья. Я не сетую на судьбу. Стараюсь вспоминать только хорошее – нашу молодость, нашу любовь, наши счастливые годы. Помнишь нашу первую встречу? Совсем молодые были…
– Конечно, помню. Это была невеселая встреча. Трагические события свели и связали нас, мой бедный Никса. Я потерял брата, а ты жениха. Странная штука жизнь. Ведь ты любила его, должна была стать его женой. А стала моей.
– Нет, Саша, теперь-то я уже могу признаться в том, что по-настоящему любила только одного человека. Тебя, Саша. А Никса… Да, он был милый, обаятельный, прекрасно воспитан и, как мне тогда показалось, умен. Но ведь для любви этого мало. Дав согласие стать его женой, я так же, как и моя сестра Аликс, просто старалась добросовестно исполнять свой долг и волю родителей, соблюсти интересы моей страны. Ведь союз с Россией тогда был жизненно необходим ей. Влюблена? Когда мы с ним были вместе, я, пожалуй, со временем поверила в это. Ведь в шестнадцать лет влюбляются так легко. И потом эта болезнь. Мне было так жаль его, беспомощно лежащего в ожидании смерти. Это была моя первая утрата, которую мне довелось пережить. А ты… Это было так неожиданно, так непреодолимо и так некстати. Я старалась не думать о тебе, считала преступлением это непреодолимое влечение, эти чувства, которые я долго боялась назвать любовью. Но ничего не могла с собою сделать. А еще я боялась того, что ты поймешь, прочитаешь любовь в моих глазах и станешь презирать меня за мое непостоянство. А потом ты уехал, уплыл в свою далекую Россию, словно растворился в тумане. Я надеялась, что любовь пройдет и все встанет на свои места, но она осталась со мной. Я ждала, хотела верить в то, что мы когда-нибудь будем вместе, и в то же время ненавидела себя. И снова верила и ждала.
– Глупышка. А я… Ты помнишь, когда Никса соединил наши руки и я в первый раз коснулся тебя, у меня перехватило дыхание, а сердце затрепетало так, словно электрическая искра пробежала по всему моему телу.
– Если б я знала! Ведь я тогда была совсем еще девчонкой, и я получила такой непосильный удар, став невестой-вдовой. Ты мне тогда очень помог перенести все это. Я почувствовала в тебе такую силу, которая передалась и мне. Ты совсем не был похож на Никсу, вы были совсем разными, и в то же время, когда я была с тобой, порою явственно видела в тебе черты Никсы, а когда вспоминала его, мысленно передо мной вдруг возникал твой образ. Я боялась сойти с ума… Поначалу нас с тобой объединили лишь воспоминания о твоем брате. Помнишь, там, в Югенхайме, когда мы подолгу беседовали, сидя в беседке на берегу Рейна, ты мне с такой нежностью и грустью рассказывал о Никсе, о ваших детских шалостях и секретах, об увлечениях юности, я поняла, как он тебе дорог и как много было в нем твоего, а в тебе – так рано ушедшего от нас Никсы. А еще, когда прощались с тобой перед твоим отъездом на родину, я почему-то чувствовала, знала, что мы расстаемся лишь для новой встречи. Но я, конечно, не знала, какой она будет и когда…
Они перелистывали книгу своей жизни, каждую страницу которой помнили наизусть. И Мария Федоровна говорила, говорила без умолку, словно боясь, что если она умолкнет, то ее Саша, таким чудесным образом появившийся здесь, вновь исчезнет, покинет ее.
– Лишь через два долгих года мы встретились снова, – подхватил он, продолжив ее воспоминания. – Это были тяжелые годы. Нам обоим нужно было пережить утрату дорогого человека. А еще каждому из нас нужно было разобраться в себе, в своих чувствах. Признаюсь, мне и теперь еще стыдно за свою слабость, за ту историю с Марией Мещерской. Это было какое-то наваждение, помутнение рассудка. Но, слава богу, хотя и поздно, я все же понял, что наши отношения с ней не имеют ничего общего с любовью. Время все расставило по своим местам. Я все чаще думал о тебе, о тех днях, проведенных вместе. И все больше убеждался в том, что ты и только ты мне нужна, что только тебя я могу представить спутницей всей моей жизни, матерью наших детей. Я понял, что Никса тогда, на своем смертном одре, видел больше, чем мы, он увидел наше будущее и приоткрыл его нам. Но ни он, ни мы не знали, что наше счастье будет длиться так недолго и все так неожиданно и грустно закончится. Прости меня, Минни, что я так рано покинул тебя… – прошептал он.