Мир до нас: Новый взгляд на происхождение человека

Хайэм Том

В 1969 г. в ходе других раскопок были обнаружены новые значимые следы древних австралийцев. В Озерном районе Уилландра – полупустынном регионе Нового Южного Уэльса, рельеф которого формируют песчаные дюны и множество озер, были выкопаны более изящные на вид человеческие останки. Первый человеческий скелет, найденный археологом Джимом Боулером и зарегистрированный как WLH1 (Гоминин из Уилландры 1), получил обиходное прозвище Леди Мунго, поскольку принадлежал молодой женщине^{240}. Позднее, в 1974 г., в 400 м от места ее нахождения был обнаружен лежащий на боку скелет мужчины. В этом захоронении (WLH3) археологи заметили следы посыпания трупа красной охрой – одно из древнейших свидетельств подобной погребальной практики. Произведенная впоследствии датировка отложений в захоронении и рядом с ним показала

возраст 41 000 ± 4000 лет^{241}.

Торн истолковал эти открытия как указание на то, что в Австралии обитали две разные популяции; первоначальную составляли люди более изящного сложения, возможно «современные» люди, а вторую – более грубые и массивные, больше похожие на Homo erectus^{242}. Нынешние же аборигены появились в результате гибридизации этих двух групп. Свою версию он назвал дигибридной гипотезой.

Его теория убедила отнюдь не всех. Оппоненты считали, что и «мощная», и «изящная» группы на самом деле входили в единую популяцию «современного» аборигенного населения и, если брать шире, относились к тому самому виду людей, который жил тогда и живет в наши дни, и что сильной биологической связи между этой группой и индонезийскими Homo erectus не существует вовсе^{243}. Доказывалось, что своей округлой формой некоторые черепа из Кау Свэмп обязаны черепной деформации, которой особи подверглись в детстве^{244}. Сегодня это мнение разделяют многие специалисты.

Впрочем, лично я, исходя из современных знаний о многочисленности денисовских популяций и интербридинге, размышляю: не может ли часть человеческих останков из Австралии в самом деле служить свидетельством генетического смешения, случившегося в древности на этом континенте? И способна ли ДНК помочь нам разобраться в этом?

В условиях теплого климата Австралии трудно рассчитывать на то, что в человеческих останках сохранится эндогенная ДНК. В предыдущих генетических исследованиях использовалась мтДНК, извлеченная из ряда наиболее значимых человеческих скелетных останков, в том числе WLH3 и KS8 из Кау Свэмп^{245}, но, как показали позднейшие проверки, эти последовательности были сильно загрязнены, а значит, результаты нельзя считать достоверными^{246}.

В 1990 г. человеческие останки из Кау Свэмп были правомерно переданы аборигенному сообществу города Эчука^{247} и захоронены в общей могиле, расположение которой известно только местным жителям. Леди Мунго вернулась к своему народу в 1992 г.^{248} Позднее, в 2017 г., за нею последовал и Мужчина Мунго. Один из старейшин племени сказал: «Этот человек, пролежав в земле 40 000 лет, восстал, чтобы немного побыть с нами. Он сообщил миру, что мы очень древний народ»^{249}.

Генетические и археологические свидетельства, которые я упомянул в этой главе, раскрывают нам новые подробности того, как древние «современные» люди могли распространяться по просторам южного континента Сахула. И мне кажется, что все больше подтверждений получает гипотеза, согласно которой, после того как древние люди пересекли линию Уоллеса и попали в Сахул, они неизбежно должны были встретиться с денисовцами. Популяция людей нашего времени с высоким содержанием денисовской ДНК сосредоточена восточнее линии Уоллеса, и факты, рассмотренные выше в этой главе, существенно подкрепляют версию, что денисовцы, по всей видимости, уже жили в районе Новой Гвинеи и прилегающих островов. Эти люди, несомненно, были хорошо приспособлены к местным тропическим условиям, так как давно здесь осели. Одно из преимуществ долговременного обитания в тропиках – это повышение иммунитета к некоторым эндемичным тропическим заболеваниям. На этом мы остановимся в главе 16.

Мы знаем, что интрогрессия денисовской ДНК произошла около 46 000 лет назад, до разделения австралийских аборигенов и папуасов^{250}. По средней длине неандертальской и денисовской ДНК у австралийцев и папуасов можно судить, что время, прошедшее с привнесения неандертальских генов, превышает возраст аналогичного события с участием денисовцев на 11 %. Это подтверждает версию, согласно которой денисовские гены были

получены «современными» людьми позднее, нежели неандертальские^[70]. Если учесть географическое распределение обеих групп и прямо следующий из него порядок встреч с ними ранних «современных» людей на пути из Африки через Евразию, то в этом нет ничего удивительного.

Для переселения из Сунды в Австралию нужны были плавательные средства; без них это было бы совершенно неосуществимо. Возможно, что «современные» люди, добравшись до восточных границ островной Юго-Восточной Азии, довольно быстро приспособились к морскому образу жизни. Раскопки на ряде островов Уоллесии принесли нам археологические свидетельства существования рыболовного промысла в очень древние времена, более 40 000 лет назад^{251}. Вероятно, люди, жившие в этом регионе, освоили рыболовство, научились пользоваться лодками, приобрели еще несколько навыков, необходимых для жизни у моря, и этот технологический прогресс позволил им добраться до Австралии. Возможность этого подтверждается демографическими оценками и работами по пространственному моделированию, которые показывают, что исходная популяция «современных» людей, перебравшаяся в Австралию, насчитывала от 1300 до 1550 человек^{252}. Это увеличивает вероятность того, что группы прибывали несколькими волнами: по приблизительным расчетам, более 130 человек в каждой в течение 800–900 лет^{253}.

Самые ранние свидетельства обитания людей в Австралии были найдены на стоянке Скальный навес Мадьедбебе на севере Австралии и имеют возраст около 65 000 лет^{254}, а возможно, даже больше, хотя последнее оспаривается^{255}. Люди, жившие здесь, использовали каменные зернотерки для обработки в пищу семян и растений, имели красители, минеральные мелки и развитые технологии изготовления каменных орудий. Столь ранняя дата может говорить о том, что жители Мадьедбебе вовсе не участвовали в формировании ДНК современных австралийских аборигенов, поскольку, надо полагать, жили тут еще до интрогрессии со стороны денисовцев. Впрочем, в оценках датировки, как по ДНК, так и по археологическим памятникам, существует значительная неопределенность, а это означает, что они вполне могли там сосуществовать^{256}. Я считаю более вероятным, что смешение произошло вскоре после первого пришествия «современного» человека в Сахул, а затем люди добрались до Австралии. Если это было так, то Мадьедбебе может указывать на минимальный срок, прошедший с момента взаимодействия этих людей с денисовцами.

Существует, правда, и другая версия, сводящаяся к тому, что «современные» люди были не первыми гомининами, проникшими в Австралию. Как мы уже видели, «хоббиты» и Homo luzonensis или их предки также пересекали линию Уоллеса. Если денисовцы были в Новой Гвинее, то, значит, они тоже смогли преодолеть эту условную границу^{257} и в таком случае добраться до Австралии, поскольку Сахул, как мы знаем, представлял собой единый суперконтинент. Пока что науке не удалось выявить присутствие там денисовцев на основе данных о технологиях изготовления орудий, так что остается лишь ждать, пока археологи смогут прояснить этот вопрос в своих дальнейших работах. Но, если взять во внимание уже имеющиеся данные о широком географическом распространении денисовцев – от Алтая до Тибетского нагорья, ушедших на морское дно границ Тайваня и островной Юго-Восточной Азии, – можно ли безоговорочно отрицать их способность добраться и до Австралии?

Конечно, мы никогда не узнаем мотивов первых колонизаторов Австралии, кем бы эти люди ни были, и причин, подвигнувших их на странствия через океан. Хотя пробудить дух приключений и исследований в людях не так уж сложно, они обычно не пускаются в столь опасные предприятия без надобности, а предпочитают рассчитанный риск. Исходя из полученных в наши дни антропологических сведений об адаптации к морскому образу жизни, я полагаю, что первые австралийцы отправились в морское плавание сознательно, многочисленной экспедицией. Они заложили основу популяции, которая стала примером одной из самых продолжительных и успешных человеческих адаптаций за пределами Африки и катастрофический конец которой, увы, наступил вследствие прибытия туда первых европейцев в XVII в.