Мир Гаора
Шрифт:
– Вы остались без клиентуры, - участливо обращается он к Фрегору.
– Отдохните недельку, пока не зачистим концы. Съездите куда-нибудь, смените обстановку.
– Благодарю, - щёлкает каблуками Фрегор, - не премину воспользоваться советом.
– Своего раба можете забрать. Признаться, такая преданность в наше время редкость, даже, - Пятый улыбается, - завидно и хочется откупить.
Фрегор, будто только сейчас вспомнив о своем шофёре-телохранителе, посмотрел на всё ещё привязанное к станку обнаженное тело. Увидел устремлённые в потолок глаза, залитое слезами лицо и распахнутый
– Да, я отдал за него шестнадцать тысяч, - как-то машинально, будто думая о другом, сказал Фрегор.
– Шестнадцать тысяч, - Пятый изобразил уважительное удивление, - большие деньги. Но раб-телохранитель всегда был дорог. И больше вы его никак не используете?
– Он ещё шофёр. Остальное, - Фрегор облизнул губы, - мне пока от него не нужно.
– Пока, - кивнул Пятый.
– Сейчас ему нужно отлежаться, неделю вы на отдыхе, не хотите оставить его на неделю у нас?
– и улыбнулся.
– Для повышения квалификации.
Фрегор удивлённо посмотрел на Пятого.
– У вас? В... пресс-камере?
Пятый кивнул, испытующе глядя на Фрегора.
– Да, - согласился Фрегор.
– Конечно, благодарю вас. Вы отправите его туда прямо сейчас?
– А чего валандаться?
– подчёркнуто просторечным говором ответил Пятый и рассмеялся.
– А там его и подлечат, и подучат, и среди своих будет. Только вы ему сами об этом скажите. Он же предан вам, - и новая улыбка, - до самопожертвования.
– Да-да, конечно.
Фрегор подошёл к станку и наклонился над лицом раба.
– Рыжий!
– требовательно позвал он.
И когда с заметным усилием зрачки лежавшего остановились на его лице, заговорил приказным тоном.
– Сейчас тебя отправят в пресс-камеру. Такова моя воля, ты должен выполнять все приказы. Но помни, я твой хозяин. Мне это нужно. Ты понял?
Слова Фрегора доходили до Гаора глухо, как через стену. Он всё ещё кричал и не мог понять, почему не слышит своего крика. А сейчас он всё услышал, но не понял и, шевельнув губами в беззвучном ответе: "Да, хозяин", потерял сознание. И последних озабоченных слов Фрегора, напомнившего свою просьбу не портить рабу кожу и вообще, чтобы он потом мог работать, Гаор не слышал.
– Увозите, - махнул рукой Пятый.
Когда оба неподвижных, привязанных к пыточным станкам тела вывезли из камеры для отправки по дальнейшим маршрутам - одного в крематорий, а другого в пресс-камеру, Пятый вежливо предложил Фрегору проследовать к выходу. Венна он будто не замечал, и тот молча пошел за ними.
Итак... Адвокат мёртв. Рыжий жив, но... но пресс-камера - весьма серьёзное испытание. Убить его там не убьют, Пятый слишком явно показал свою заинтересованность в жизни Рыжего, но любви у Рыжего к хозяину от этого не прибавится, вернее, она сильно убавится. Ага, так ведь это Пятому и нужно! Хорошо сделано, чисто! Отправки в пресс-камеру раб хозяину не простит, преданность станет теперь весьма условна, а значит, его можно будет использовать против хозяина. Неужели Фрегор этого не понимает? Или он так уверен в Рыжем? Или... ему всё равно?
За этими размышлениями Венн следом за Пятым и Фрегором прошёл в один из кабинетов, где Фрегор получил путевку-предписание в ведомственный
– Когда Огонь даёт слишком много, его благодеяния перестают ценить.
– Вы правы, - кивнул Венн и осторожно продолжил: - Когда не ценишь, то и не имеешь.
– У неимущего отымается, - подхватил Пятый.
– Приятно, что молодость не забывает мудрости предков. Не оставляйте своего друга в одиночестве. Такие потрясения часто дают... нежелательные последствия. А при отягощённой наследственности...
На этом они расстались, но Венн уже всё понял и давно не нуждался в мелочной опеке и детальном руководстве. А что касается планов начальства... будем их осуществлять, пока они совпадают или способствуют собственным, но, разумеется, внося необходимые коррективы. Теперь лишь бы Рыжий выдержал пресс-камеру. Здоровье он там возможно и сохранит, если не будет сдуру лезть на рожон, а вот крышу может и потерять. А без крыши он уже только для утилизации пригоден. Вот чёрт, не одно так другое.
Он опять плыл. В белой, обжигающе-холодной боли. Последние слова хозяина болезненным эхом отдавались в голове. Пресс-камера... пресс-камера... пресс-камера... такова моя воля... пресс-камера... на "губе" была пресс-камера, туда отправляли на медленную смерть, когда карцер считался слишком слабым, а приказа убить не было, там сидели приговорённые к расстрелу и откупали себе ещё день жизни, убивая подсаженных. Живыми оттуда не выходили, то, что вытаскивали... пресс-камера.... его в пресс-камеру... За что? Нет, зачем... Зачем Фрегору его убивать? И сам себе ответил. А просто так... О Жуке Гаор старался не думать, Жук уже у Огня, ждёт его... пресс-камера... нет, он не ляжет сам, его убьют быстро, и он встретится... с Жуком и Кервином... они там, ждут его... пресс-камера...
Его куда-то везли, иногда каталку встряхивало, и привязные ремни впивались в тело, но эта боль уже казалось слабой и неопасной. Внутри болезненно дёргалось и зудело, под закрытыми веками вспыхивали и гасли ослепительно-белые молнии, болело горло... но боль не такая, чтобы потерять сознание... чтобы уже вместо белизны темнота и ничего не чувствуешь... каждый толчок отдаётся во всем теле...
Каталка остановилась, щёлкнули замки и рычаги, резкий запах нашатыря ударил в нос, выжав из него хриплый еле слышный стон. Каталку наклонили, и он скатился на пол, холодный и скользкий кафельный пол. Гаор слегка приоткрыл глаза, увидел сверкающую белизну и зажмурился. А над ним вели свой сугубо деловой разговор два голоса. Он слышал и, к своему ужасу, всё понимал.
– Он личный раб-телохранитель. После тока. К вам на неделю. Так что кожу не рвать, и вообще, чтобы целенький был. Понял, морда?
– Да, господин старший надзиратель.
– А в остальном пусть всё до печёнок прочувствует. И чтоб без перерывов. Знаю я вас, двадцать рыл, чтоб в нём всегда хоть один да был.
– Сделаем, господин старший надзиратель.
– Сегодня не кормите его. И чтоб не пил, тока ему под завязку ввалили. А он, - и хохоток, - работающим нужен.