Мир, где меня ждут
Шрифт:
— Возможно, — с поражающим до глубины души спокойствием возразила Эстель, и одни только боги знают, чего ей стоит сохранять в эти минуты спокойствие. Или же так проявляется некая защитная реакция, непроницаемой стеной отгородившая Эстель в благодатном вакууме, отсекшая разом все эмоции. Иначе бы она сейчас билась в припадке и ничего не могла сделать для сына, только сама требовала постороннего участия. — Помоги мне его напоить, Коган. И доверься, просто доверься. Если бы я не была так твёрдо уверена, что иначе нельзя, разве бы стала… разводить здесь эту мерзость?
— Я всё понимаю, — глухо ответил ведьмак, приобнимая ученика
У Эстель внезапно задрожали руки, она выронила пустую чашу. Ломаной походкой добралась до кресла в углу комнаты, тяжело рухнула на него, да так и осталась сидеть, закрыв лицо трясущимися ладонями. Марина с ужасом смотрела на ведьмака, мечущегося по постели. Перевела взгляд на осунувшегося, посеревшего Когана.
— Что это… было? Это лекарство?
— Быстродействующий редкий яд, — не стал отпираться мужчина, понимая, что бывшая герцогиня разоблачит сейчас любую ложь не хуже сильного эмпата. — 'Слёзы Анриетты' — красиво, не правда ли? И история, связанная с ним, тоже неплохая…
— Чтоб меньше мучился, так, что ли? — Голос Марины опасно зазвенел, вокруг ее фигуры начали постепенно закручиваться белые вихри первородной Силы. Бывшая хранительница бросила на нынешнюю полный изумления взгляд, но та уже ничего не замечала.
'Да ведь она же сейчас разнесёт к нарлагам пол-Синара, если не больше, сама того не понимая! — неожиданно осознал Согрейн. — Эта слабенькая ведьмочка, которой в Телларионе не удавались даже самые элементарные заклятья!'
— Да, это яд, верная и мучительная смерть, — быстро ответила за умолкшего волшебника Эстель, — как и болотная отрава, но по отдельности. Встретившись же, они уничтожают друг друга. Эти вещества попросту несовместимы. Поэтому я и поспешила использовать пусть призрачную, но всё же единственную существующую возможность.
— Он выживет теперь? — тихо спросила девушка. Буйство магии, еще секунду назад готовое вырваться на свободу, круша и уничтожая всё вокруг, так же внезапно исчезало, уходило куда-то… в бесконечность? вглубь существа своей носительницы? Оставляя после себя лишь смутное чувство утихающей тревоги, еще ощущавшийся в воздухе запах озона и испуганную надломленную девочку, в которой было непросто узнать недавнюю могущественную ведьму.
— Не знаю, — прошептала Эстель. — Не-зна-ю… Рассвет покажет. А до этого… Не могу сказать. Более от меня ничего не зависит, всё только от него. Выдержит эту ночь — вскоре встанет на ноги. Если нет… Нам остаётся только верить и молиться.
— Значит, осталось дождаться рассвета…
— Да, Марина. Ступай к себе, тебе стоит хорошенько отдохнуть, выспаться. Попроси Крис… леди Кристалину, пусть она даст тебе какое-нибудь снотворное… Или, Эста, или у тебя есть?
— Да-да, конечно, я сейчас… где-то было…
— Не нужно. Даже если использую все запасы уважаемой мэтрессы, это всё равно не поможет мне уснуть этой
Ведьмак коротко кивнул и вопросительно повернулся к Эстель. Но эльфийка, вопреки его ожиданиям, уже застёгивала свою сумку, спешно собрав туда все лекарские принадлежности. Покачала головой в ответ на приподнятые брови старого друга.
— Нет, Коган. Боюсь, мне вновь не достаёт мужества. Я пока не готова…
— Он имеет право знать.
— Понимаю. Но — нет. Дай мне свыкнуться с мыслью. И не говори ему пока ничего.
— Ну а мне-то ты, надеюсь, расскажешь? Или ты и к этому не готова? Может, объяснишь мне, где пропадала двадцать пять лет?
— Тебе — расскажу. Это будет длинная и невесёлая повесть, — Эльфийка устало провела ладонью по лицу. Бросила взгляд на бледную, застывшую Марину. Тронула ведьмака за рукав. — Пойдём. Оставим их наедине. Быть может, к ее молитвам Хозяйка прислушается охотнее, чем к моим. Я и так слишком долго оскорбляла божественный слух беспрестанными упрёками, а когда и проклятьями. Не будем мешать…
Едва за целительницей и ведьмаком закрылась дверь, Марина сделала пару неверных шагов и бессильно рухнула у постели на колени, задыхаясь в беззвучных рыданиях.
Огонь. Потоки расплавленного металла, вместо крови циркулирующие по венам, раскалённая магма, пульсирующая под кожей. Огонь повсюду. Казалось, он даже дышал нестерпимым жаром, глотал его и полыхал, как живой факел. Вот только живой ли — в этом безбрежном океане чистейшей, нестерпимой боли. Быть может, он уже переступил Грань, и это огненное безумие — лишь первые мгновения из уготованной ему вечности одиночества и беспредельного хаоса чёрного пламени. Душа рванулась и закричала, протяжно и отчаянно. 'За что??!' Чем он заслужил повторения своего кошмара? Второго раза он уже не выдержит!.. Какой повтор, какого второго раза? Словно порыв ветра подхватил листы воспоминаний, но их тут же с рёвом поглотил огонь, оставив лишь хлопья сажи. Ум метался, бессильный за что-нибудь зацепиться, уловить хоть одну сознательную мысль, но накатывающие волны боли сводили все эти попытки на 'нет'…
Ясный весенний денёк неохотно уступал свои права тёплой обволакивающей ночи, хрустально-звонкой от сияния высоких звёзд. Небо было похоже на палитру художника, решившего написать картину, используя в работе лишь самые яркие и, в то же время, только нежные краски. Розовый, лиловый, золотой, ультрамариновый, бирюзовый. И всё это великолепие расчерчено легчайшими мазками густой пушистой кисти, обмакнутой в белила, — перистые облака, будто пролетел недавно, невидимо и бесшумно, нежным ветерком, ангел с роскошными лебедиными крыльями. Почти укатился за окоём блистающий мяч солнца. Прекрасная и величественная картина, одно из лучших проявлений совершенства мироздания, настраивающее на умиротворённый и мечтательный лад, наводящее на раздумья о божественном, о душе, о вечном. Как отчаянно и горячо молилась Марина, чтобы солнце поскорее село, и на мир опустилась тьма. Что ей за дело до красоты природы? Не было в ней сейчас возвышенного любования и ни тени спокойствия.