Мир хижинам, война дворцам
Шрифт:
Но Тося не щебетала и не подмигивала авиаторам. Ей, замужней женщине, это было не к лицу. И вид у нее, как и полагается замужней: солидна, хотя и щупла, осаниста, даром что неказиста, и на девчат–подружек только покрикивает: «Да, помолчите вы балаболки!» Чувствовала она себя торжественно, будто в церкви: и словно стесненно, и словно бы легко и радостно, как если б взойти на лаврскую колокольню, на самый верх и, наклонившись через перила, посмотреть на землю. Боже, и страшно как и прекрасно! Даже ноги немеют, будто прыгнула сверху, и вот–вот уже как во сне, коснешься земли — и подломятся под тобою ноги, как спички. Нет, нет! Тосе прыгать теперь нельзя, теперь
Тося зарделась, подумав об этом, и отвернулась от девчат, спрятав веснушчатое личико в угол воротничка сарпинкового платья. Под бабьим платком и не видно было теперь русая она или рыжая и сбиты ля все еще волосенки мальчишеским чубом.
Тося была счастлива, и больше ей ничего на свете не было нужно.
А митинг уже начался. Докладывал представитель Петроградского гарнизона, член полкового комитета дислоцированного в Петрограде 180–го пехотного полка, вольноопределяющийся Юрий Коцюбинский. Он говорил о том, что солдаты города Царицына на Волге и матросы порта Кронштадт на Балтийском море признали Временное правительство антинародным и требуют, чтоб власть в стране была передана Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Юрий Коцюбинский, конечно, не был специально командирован из Петрограда на киевский митинг. В Киев он приехал по другому поводу, но, очутившись на митинге, взял слово. А поскольку прибыл он из самой столицы, то и стал тут чуть не основным докладчиком.
В Киев Юрия Коцюбинского привела служебная командировка. 180–й пехотный полк получал пополнение с Украины, из Чернигова. Но очередная партия черниговцев вдруг ни прибыла. Вместо полутысячного пополнения в полк пришло из черниговского «воинского присутствия» странное уведомление: пополнение 180–го полка… присвоила украинская Центральная рада. Командование полка немедленно выслало оперативную тройку, чтобы выяснить дело на месте. Представителем от полкового комитета пошел в тройку Юрий Коцюбинский. Такова была официальная причина его приезда.
Тройка прибыла в Чернигов и в казарме маршевого батальона обнаружила одного–единственного новобранца. Им оказался давнишний товарищ Юрия Коцюбинского по черниговской гимназии и большевистскому подполью — Виталий Примаков. Он красовался в только что полученном новеньком солдатском обмундировании, но в студенческой фуражке.
Обстоятельства похищении батальона, как установила оперативная тройка, были следующие: когда эшелон маршевиков готовился отбыть в Петроград перед поездом вдруг появилась группа людей к широченных синих штанах и смушковых шапках. Они отрекомендовались представителями украинского воинского клуба имени гетмана Полуботько и предложили черниговцам ехать не в Петроград, а в Киев и объявить себя украинским полком, присвоив имя хотя бы и самого гетмана Ивана Полуботько. К этому они присовокупили, что харч у казаков в украинских полках будет куда лучше, потому как в Петрограде на болоте рожь и пшеница не растут, да и в приварок на Украине пойдет жирное свиное сало, а не тощий немецкий маргарин, и одежу справят славную, казацкую: смушковую шапку, жупан и сборку и шаровары, широкие рак море. «Вот и судите, хлопцы, куда вам лучше податься — в далекий ли Петроград, на свою погибель, или за пять станций — в Киев, добывать славу Украине. Судите сами, а мы вас не неволим, потому как теперь революция и свобода совести…»
Четыреста девяносто девять солдат подняли руки за то, чтоб далеко не ехать, а ехать близко — первым батальоном Второго
Стрелку на пристанционных путях перевели; вместо того чтоб двинуться на север, на Петроград, эшелон новоявленных «полуботьковцев» отбыл на юг, в Киев.
Пятисотый солдат руки не поднял, остался один на перроне и отмаршировал обратно в казарму. Это и был Виталий Примаков.
Вместе с Примаковым Коцюбинский приехал в Киев, по следу украденных Центральной радой однополчан.
7
В Центральной раде между полномочным представителем полка и Симоном Петлюрой состоялась беседа.
Юрий Коцюбинский представился:
— Я член петроградской организации партии большевиков. Вы товарищ Петлюра, тоже социал–демократ. Поэтому буду с вами говорить прямо. Я отстаиваю не интересы реакционного командования, продолжающего вести империалистическую войну, а интересы революции.
Симон Петлюра ответил:
— Я член Центральной рады и председатель Украинского генерального войскового комитета! Превыше всего для меня интересы украинской государственности! Прошу иметь это в виду, пан добродий!
Коцюбинский посмотрел на Петлюру: и откуда он такой взялся? Коцюбинский видел Петлюру впервые и до сих пор знал его лишь по театральным рецензиям: Петлюра расхваливал театр Садовского и хаял театр Соловцова, а по мнению Коцюбинского оба театра были хороши. О военных талантах и воинских заслугах Петлюры ему ничего не было известно.
Они стояли друг прогни друга. Коцюбинский — статный, с высоким белым челом, спокойными глазами под дугами бровей и кудрявой бородкой, — писаным красавцем назвала бы его любая женщина. Щуплый, малорослый Петлюра чувствовал себя в его присутствии уязвленным. Поэтому, заложив руку за борт френча, Петлюра приподнялся на носки, чтоб иметь возможность смотреть на солдата сверху вниз.
Коцюбинский сказал:
— Пан добродий Петлюра! Я такой же украинец, как и вы, и дело освобождения родины мне так же дорого. Но «украинство» — не партийность: в украинском движении действуют разные партии — и буржуазные и пролетарские. Я думаю, что, если мы подойдем к этому вопросу как члены социал–демократической партии, мы достигнем взаимопонимания.
— Ах, вы украинец! — произнес Петлюра, — Простите, как вы сказали ваша фамилия?
— Коцюбинский.
— Коцюбинский, Гм! У нас был украинский писатель Михайло Коцюбинский. Вы не из тех ли Коцюбинских? Простите, как нас: по батюшке?
— Михайлович.
— Ваш отец?
— Да. Я — его сын.
Петлюра раскинул руки, точно для объятия:
— Дорогой товарищ Юрий! Мы ждали вас! Молодое украинское войско нуждается в полководцах! Принимайте командование батальоном в полку имени Полуботько: я это вам устрою у командующего округом!
Коцюбинский навстречу объятиям не сделал ни шагу, и руки Петлюры повисли в воздухе.
— Я — член солдатского комитета, товарищ Петлюра, полк мой стоит в Петрограде. И пришел я за тем, чтобы вернуть пополнение, незаконно уведенное в Киев.
Петлюра хмыкнул и снова сунул палец за борт френча.
— Мы создаем украинскую армию! Украина — наш высший закон!
— Но ведь и в Петроградском гарнизоне больше тридцати тысяч украинцев,
— Тридцать тысяч? — Петлюра был поражен. — В таком случае вы должны привести их сюда!
— Они в резерве Северного фронта!
— Ми создадим Украинский фронт! И воевать там должны украинцы.
— Как вы знаете, мы, большевики, против войны.
— Почему же вы хлопочете о пушечном мясе?