Мир Имени Меня. Оникс
Шрифт:
А теперь — еще и Стасу. Хоть он об этом и не знает…
Я крепко сжал «антиграв» его в руках, отломил зубами «хвостик», активируя артефакт (спасибо, Виварий, за то, что в тебе есть сведения обо всем этом!) и положил его в карман Стаса, закрыв на клапан, чтобы не выпал. Хрен знает, как должно проявиться то, что он заработал, и должно ли проявиться вообще, но вроде я все сделал правильно.
Я снова попробовал поднять Стаса за карабин — и о, чудо! Он стал легче в несколько раз, и теперь я будто поднимал пятилитровую бутылку с водой, а не здорового взрослого мужчину! А такую тяжесть и одной рукой нетрудно потаскать. Я почувствовал,
Снова сверкнула молния, но, к счастью, уже далеко и высоко от нас. Да и ветер как-то незаметно стал слабее, хотя и не стих пока еще окончательно. Да и небо вокруг вроде бы посветлело и перестало напоминать облако чернил от испуганной каракатицы.
Значит, все сработало — мы спускаемся! И, возможно, уже находимся ниже грозы!
Но все равно не стоит терять время. Каждая секунда уменьшает шансы Стаса на выживание… Да и мои тоже, чего уж греха таить…
Я защелкнул его карабин на своем, притягивая его к себе. Внутри меня разгорелось чувство решимости, но я придавил его в себе, стараясь сохранить мышление трезвым.
Нет, так крепить не пойдет. Слишком близко — я же так лезть не смогу! Пришлось вытягивать страховочную веревку Стаса, вязать из нее фал и прикреплять его к своему карабину, а потом отрезать ее ледорубом и опускать тело вниз. Чтобы болталось на моем поясе, как карандаш на интересном конкурсе от хорошего тамады. Я старался не думать о том, как это выглядит, сосредоточившись на задаче. Все равно никто не видит, так какой смысл переживать?
Я снова полез вверх, чтобы освободить последнюю точку страховки, а потом — вниз. Я следил, чтобы Стаса не сильно качало и не ударило о борт дирижабля. Каждый раз, когда ветер начинал его качать, приходилось останавливаться и пережидать, вжимаясь в обшивку.
Да, это не было похоже вообще ни на что! Я лазил по горам с рюкзаком за спиной. Я лазил по горам даже с двумя рюкзаками, один из которых висел спереди. Но мне никогда не доводилось лазать по горам с грузом, который болтается у меня под ногами, закрепленный при этом на поясе!
И это оказался самый неудобный из всех вариантов! Даже несмотря на то, что груз этот весил чуть больше кошки!
Тело Стаса потеряло в весе, но не потеряло в парусности, и каждый порыв ветра заставлял меня снова и снова вжиматься в обшивку. Как воздушный змей, безвольный техник пытался утянуть меня за собой, и лезть в такие моменты было просто невозможно — меня бы с гарантией сдуло! Если я хотя бы один порыв ветра пропущу мимо своего внимания — быть беде!
И один раз это почти произошло. Мои ноги уже устали, и одну из них свела судорогой. Я сжал зубы от боли, повис на руках и несколько раз ударил здоровой ногой по больной. На третьем ударе боль отступила, и я смог разогнуть ногу. Но если это повторится, будет очень плохо, ведь с каждым метром угол наклона увеличивался, и лезть становилось все тяжелее.
Я снова вернулся на потолок, по которому мне предстояло пролезть не просто вниз головой, но еще и с дополнительным грузом.
Для Стаса это хорошо, ведь его больше не будет бить об обшивку… Но для меня — плохо. Хотя бы дождь перестал донимать, ведь я снова спрятался от него под брюхом дирижабля. Так что я продолжал ползти, осторожно спускаясь ногами вперед и надеясь, что судорога не настигнет меня вновь.
До конца маршрута оставалось
И в этот момент артефакт выпал из кармана Стаса. Или его действие закончилось. Или произошло что-то еще, не знаю. Главное, что меня вдруг потянуло вниз с такой силой, что я чуть не сорвался! Ноги оторвались от обшивки, и я повис над бездной на руках! На одних только рефлексах я зацепился крюком ледоруба за страховочный карабин, из которого только что выщелкнул веревку, и это меня спасло.
Если бы я держался только за лист обшивки, он бы точно не выдержал нашего веса и просто отогнулся, сбросив нас вниз!
Но и карабин, похоже, не был рассчитан на такой вес. Я чувствовал, как он вытягивается из обшивки, и понимал, что он может вывалиться в любой момент!
Женщина закричала, когда я чуть не упал, и подняла руки, вытянув их наружу. Над ее руками потянулись какие-то полупрозрачные нити, но они так и не сформировались во что-то конкретное. Они растаяли в воздухе, и женщина злобно выругалась, да так, что даже ветер стих от смущения, позволяя мне расслышать каждое слово.
Я был с ней согласен. Ситуация была именно такой, как она описала. Может, даже чуточку хуже.
Руки под тяжестью Стаса соскользнули до конца рукояток, и только темляки удержали меня. Тонкие, но прочные ремешки врезались в кожу до боли, но я был рад этой боли. Она означала, что я еще жив, что не все потеряно. Что я еще поборюсь.
Очередной порыв ветра качнул нас, и карабин еще больше вылез из обшивки — я уже видел его крепление.
Камень в груди нагрелся, да так сильно, что от мокрой насквозь рубашки повалил пар.
Да, ты прав. Остался только один шанс выжить.
У меня все еще была натянутая веревка, вщелкнутая в последний страховочный карабин, и я решил ее использовать. Когда ветер качнул тело Стаса к гондоле, а потом стих, я качнулся всем телом в противоположную сторону, превращая нас в маятник. Снова качнулся к гондоле, снова обратно, снова к гондоле…
И, почти в верхней точке дуги я напрягся и выдернул из шва между листами обшивки ледоруб!
А рукоять второго я просто отпустил, понимая, что вытащить его, намертво закусившийся зубцами лезвия в карабине, уже не получится.
Мы упали вниз, веревка натянулась, обвязка врезалась в тело, меня рвануло, ремни затрещали, но выдержали!
И страховочный карабин тоже выдержал, но только одну секунду.
А затем он вылетел из обшивки дирижабля с громким звоном!
Но этой секунды нам хватило. Благодаря карабину наша траектория падения изменилась, и, как я и рассчитывал, тело Стаса закинуло прямо в руки женщины, которая высунула голову из люка. Она ловко подхватила его и втянула внутрь.
А я не попал в люк. Я был на два метра выше Стаса, поэтому я врезался в верхнюю часть обшивки и сгруппировался, принимая удар на плечо. В нем громко хрустнуло, и от боли у меня снова посыпались искры из глаз. Рука повисла, как тряпка. Хорошо, что я держал последний ледоруб в другой руке.