Мир «Искателя», 1998 № 03
Шрифт:
После ухода Сэлзера с визитерами Хоппер лежал неподвижно, мрачно нахмурившись и вперив взор в потолок. Он оставался таким до ланча и совершенно не обращал внимания на все мои замечания, поэтому я решил к нему не приставать. Все равно мне надо было многое обдумать, и я мог обойтись и без его общества. Но когда Блэнд поставил поднос на тумбочку, Хоппер вдруг сделал резкий выпад, от которого поднос пролетел через всю комнату и с треском упал на пол.
Он сел в постели, и при виде его все мое тело покрылось гусиной кожей. Он так изменился в лице, что я едва его узнал. В его глазах появился свирепый
— Спокойно, детка, — сказал Блэнд больше в силу привычки, нежели желая что-то этим выразить.
Хоппер скорчился в постели и уставился на него, будто желая, чтобы тот подошел поближе, но Блэнда было не искусить.
— Уж такой я везучий, — с яростью сказал он. — Ему непременно надо все изгадить, как раз когда я сменяюсь.
Он терпеливо убирал разбитую посуду и остатки еды, складывая кусочки на поднос. К тому времени, как Блэнд закончил, он, похоже, решил не обращать на Хоппера внимания, а тот с блеском в глазах продолжал наблюдать за ним.
— Я ухожу, понимаешь? — сказал он мне. — У меня свидание, и я не собираюсь его пропустить. С тобой ничего не случится. Дотянуться до тебя он не в состоянии, да и потом, возможно, это у него пройдет. Иногда проходит. Если он начнет лезть на стену, позвони. Дежурит Куэлл, только без надобности не звони, о’кей?
— Ну, не знаю, — с сомнением сказал я. Вид Хоппера мне очень не нравился. — Как долго я буду один?
— Куэлл будет часто заглядывать. Меня ты не увидишь до завтра, — нетерпеливо сказал Блэнд. — Если я не умотаю сейчас, Сэлзер заставит меня остаться и следить за ублюдком. Я единственный, кто может что-то с ним сделать.
Мне пришла в голову одна идея. Мне, конечно, не нравилось оставаться с Хоппером один на один. Я трусил от одного его вида, зато в отсутствие Блэнда мог добраться до ключа от браслета и начать действовать.
— Ну, разве что так, — сказал я, откидываясь на подушку. — Но я бы уж лучше пошел с тобой. Что ты на это скажешь?
Он ухмыльнулся.
— Моя кобылка и так заводится с полоборота, так что обойдемся как-нибудь без тебя.
Он унес пропавшую еду Хоппера, а я попробовал было поесть, но от тяжелого дыхания Хоппера, от его свирепого взгляда, направленного на противоположную стену, и от неспокойного лица меня выворачивало наизнанку. После двух-трех попыток запихать в себя пищу я оттолкнул поднос. Больше всего на свете мне хотелось закурить.
Блэнд вернулся немного погодя. Он переоделся и теперь выглядел таким щеголеватым, что я едва его узнал. При виде его разрисованного от руки галстука я чуть не стал дальтоником.
— Что случилось? — сказал он, глядя на мой поднос. — Думаешь, там отрава?
— Просто не голоден.
Он бросил взгляд на Хоппера, который опять весь подобрался в постели и вызверился на Блэнда.
— Ну, все равно не испортит мне удовольствия, — сказал Блэнд с улыбкой. — Ты только смотри, детка. Не расстраивайся.
— Мне нужно покурить, — сказал я, — и если у меня не будет сигарет, я подниму тревогу, еще не успеешь ты выйти из дома.
— Сигарет тебе не положено, — сказал Блэнд. — Вам, чокнутым, нельзя оставлять спички.
— Мне
Он неохотно расстался с сигаретами, прикурил одну для меня и бочком направился к двери.
— Передай Куэллу, чтоб держался от него подальше, — сказал он уже от двери. — Может, когда я уйду, он утихомирится. Что бы он ни делал, не звони в звонок пять минут. Дай мне время смотать удочки.
Хоппер вдруг рванулся к нему, но лишь слегка потревожил воздух вокруг Блэнда. Однако уже то, что Блэнд выскочил в коридор, подсказало мне, что он боится Хоппера. Боялся его и я.
Вероятно, этот день оказался самым долгим в моей жизни. Попытаться добраться до ключа от браслета в ящике комода я не смел — ведь я не знал, когда Куэллу вздумается заявиться, да и Хоппер представлял для меня проблему. Я не был уверен, как он себя поведет, если я встану с кровати. Я лишь понимал, что это у меня единственная возможность добраться до ключа и, если я ее испорчу, другой у меня не будет. Я решил предпринять попытку ночью, когда Хоппер уснет, а Куэлл тоже будет в постели. Это означало, что мне каким-то образом надо было избежать укола, а я и понятия не имел, как это сделать.
Сразу же после ухода Блэнда Хоппер успокоился. На меня он не обращал внимания и лежал, уставившись на противоположную стену, что-то бормоча себе под нос и расчесывая пятерней густые светлые волосы.
Я старался не сделать неосторожного движения, чтобы не привлечь его внимания, лежал и курил, а когда мне удалось-таки забыть о нем, я подумал, чем сейчас занимается Керман.
Как ему удалось убедить Лессоуэйза, что он автор книг по душевным болезням, было выше моего понимания, и я подозревал, что тут не обошлось без Полы. По крайней мере теперь они знают обстановку. Они знают, что Анона Фридлендер в здании. Знают о двери в конце коридора, о решетке на окне. Прежде чем выручать меня, им придется преодолеть одно из этих препятствий; а в том, что они придут мне на помощь, я не сомневался. Проблема заключалась лишь в том, как они это сделают.
Примерно в половине пятого дверь толкнули, и вошел, неся подносы для чая, молодой парень в такой же белой униформе, как и у Блэнда. Он был хилого телосложения, тощий и долговязый. Его худое продолговатое лицо имело серьезное, сосредоточенное выражение: ни дать ни взять лошадь, участвующая в забеге. Да и во всем его облике было много лошадиного, например, откляченная нижняя губа и огромные зубы. Я бы нисколько не удивился, если бы он вдруг заржал на меня. Но он этого не сделал, а улыбнулся мне.
— Меня зовут Куэлл, — сказал он, ставя поднос на тумбочку. — Вы мистер Сибрайт, так ведь?
— Нет, — ответил я. — Я Шерлок Холмс. И на вашем месте я бы не подходил к Уотсону. Настроение у него препаршивейшее.
Он окинул меня долгим, встревоженным взглядом. Судя по выражению его лица, я догадался, что при сумасшедших он недавно.
— Но это же мистер Хоппер, — терпеливо, будто обращаясь к младенцу, сказал он.
Хоппер уже сидел в постели, сжимая и разжимая кулаки и сердито глядя на Куэлла.