Мир-о-творец

Ланцов Михаил Алексеевич

Расстояние было небольшим.

Шагов сорок, может сорок пять.

Поэтому аркебузиры не промахнулись. И убийца получил сразу несколько пуль. Тяжелых. Оставляющих крайне серьезные повреждения.

Он отшатнулся.

И, споткнувшись о тело Елизаветы, рухнул навзничь.

Захрипел.

Одна из пуль пробила ему легкие.

Уолсингем подошел, не заставляя себя ждать. И грозно нависнув над убийцей, произнес:

– Как ты посмел!? Мерзавец!

Но его визави лишь скривился окровавленным ртом. Говорить он уже не мог. Довольно крупная пуля нарушила герметичность легких, из-за чего они уже не могли нормально качать воздух через голосовые связки. Да, что-то

там можно было изобразить губами, но лишних людей к убийце Френсис не подпускал.

Выждав несколько секунд, Уолсингем вновь патетично воскликнул:

– Кто послал тебя? Говори! Облегчи свою душу!

Но убийца молчал и все также улыбался.

Правда совершенно не двигаясь. А глаза его остекленели. При таких ранах он и так прожил слишком долго…

Несколько секунд помедлив Френсис мрачно покачал головой, принимая факт смерти того единственного человека, что мог указать на него. И обернулся к телу королевы. Не требовалось никаких познаний в медицине, чтобы понять – она мертва. Правильно выбранный человек, близкие родственники которого погибли по приказу Елизаветы за свою католическую веру, сделал все как надо. Наверняка. Чудо, что он ей голову не оторвал.

Оставалось зачистить концы, способные бросить тень на него. Но тут Уолсингем не переживал. Его люди знали свое дело. И система заказов, выжигающая концы, должна отработать как надо. Да и мало ли в Темзе плавает трупов?

* * *

В то же самое время в Константинополе произошел небольшой, но очень важный разговор.

– Ему скоро будет не до наших дел.

– Ты так в этом уверен?

– Мои люди в Венеции сказали, что им птичка в клюве принесла, будто бы в Англии скоро сменится власть. И нашему Императору будет чем заняться. Ведь его супруга – Марфа – вполне законный претендент на престол этого далекого острова.

– И что же заставляет тебя думать, что он сюда больше не вернется? Ты ведь на это надеешься, не так ли?

– Если твой брат примет шиизм, то Шахиншах поддержит его права на престол.

– Если мой брат это сделает, то я не дам за его жизнь, и жизнь его детей и одного затертого акче. Андреас вырежет всех. Или ты думаешь, зачем он оставил его в живых?

– Зачем же? – с легкой усмешкой поинтересовался собеседник.

– Чтобы мухи слетелись на мед. Через что выдали себя. С тем же он и отправился в поход, который, на самом деле, ему не так уж и нужен.

– Ты так веришь в этого демона?

– Вот как ты заговорил? Не боишься?

– Демона? Боюсь конечно. Но дело любого…

– Хватит! – жестко пресекла его Михримах. – Нашел кому говорить этот вздор.

– Понимаю. Твои дети у него в заложниках. Но подумай. Если ты не с нами, то… мы найдем как сообщить Андреасу о твоей измене. А потом убьем и тебя.

– Как будто вас это спасет.

– Демон опасен, но… Неужели тебя ведет лишь страх за детей? Он ведь и так их убьет. Не сегодня так завтра.

Женщина нейтрально-вежливо улыбнулась.

И промолчала.

Собеседник произнес еще несколько фраз. Но ни реакции на них не последовало. После чего он в раздражении выругался и удалился не прощаясь. Женщина же проводила его насмешливым взглядом и осторожно огладила свой живот.

Андрей использовал метод кнута и пряника.

Да, он обещал убить всех ее детей, если она предаст.

Но он же обещал отдать их ребенку земли старой Великой Порты в вассальное владение. Если, конечно, она будет верна. И, заметив, что собеседник удалился, женщина тихонько запела песню, которую слышала от Андрея. Ни раз и ни два. Он любил ее напевать в пьяном состоянии. Русский

она знала. От мамы. Да, слова этой песни звучали странно, и поначалу она их даже не понимала, поначалу…

Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене, И я вижу свежие шрамы на гладкой, как бархат, спине. Мне хочется плакать от боли или забыться во сне. Где твои крылья, которые нравились мне?.. [4]

Глава 5

1560 год, 28 мая, Киев

Киев – мать городов русских.

Андрея всегда смущала эта странная фраза.

4

Фрагмент песни «Крылья» группы «Наутилус Помпилиус».

Слово «Киев» ведь мужского рода. Почему он мать?

Поначалу он даже грешным делом подумал, что в Древней Руси практиковали крайне модные в XXI веке не бинарные отношения и прочие ЛГБТ забавы. Возможно даже с участием трансгендеров, феменисток и последователей пращурки Греты Тунберг. Ну а что еще может прийти в голову нормальному человеку, который задумается над такой странной фразой?

Позже, впрочем, он не выдержал и копнул первоисточник. Где и разобрался, что это прямой отголосок очередного «освоенного» гранта на «патриотическое воспитание». Во всяком случае, с высоты времен это выглядело именно так.

Суть в чем.

Это высказывание оказалось обычной семантической калькой со слова метрополия. А то, в свою очередь, переводилось как мать-город или материнский город. Тот факт, что Киев вроде как мужского рода и на мать не тянет, деятелей древней пропаганды ничуть не смутил. То ли пьяны были, то ли знали, что заказчик свой человек и подмахнет все что угодно за откат или по старой дружбе. А может быть дело было в том, что заказчик читать не умел и готов был порадоваться любой книге? Сейчас уже не разобраться. Но эти деятели плюнули, крякнули и надежно склеили скотчем. Сиречь ляпнули дурость, которая и окаменела, сохранившись в веках, где, как известно, чем древнее, тем святее [5] .

5

Чем древнее, тем святее – один из базовых принципов богословского диспута.

И вот Андрей оказался у этого славного города. Киева. Этакого недурно укрепленного, здоровенного детины, который вроде как мать… К счастью, не кормящая. Возможно. Думать об этом Андрею не хотелось совершенно…

В XVI веке он переживал сложные времена. Близость и регулярность визитов разных татар душило его развитие всеми возможными способами. Отчего он выглядел весьма и весьма чахло. Даже на фоне было величия домонгольской Руси. Да, покрупнее Тулы. Старой. До того момента, как ее начал обустраивать Андрей. Но не принципиально. И ладно, что… хм… компактный, так еще и весьма обветшалый. Про многолюдность и говорить нечего. С чего народу кормиться? Все окрестные поля находились под постоянной угрозой уничтожения татарами при набегах. И не только находились, но и регулярно разорялись…