Мир приключений 1971 г.
Шрифт:
— А вы привыкли?
— Не сразу, — сказал Алмаз. — Настоящая молодость бывает только один раз. Пока ты не знаешь, что последует за ней.
— Это правильно, — согласилась Елена.
— Но ты не расстраивайся, — сказал Алмаз. — Я тебя увезу в Сибирь. Дело найдется. Вот вы, — обратился он к Степанову, — вы уже все о наших приключениях знаете, согласились бы сейчас, если бы зелье сохранилось, присоединиться к нам?
— Не знаю, — сказал медленно Степанов. — Нет, наверно. Меня вполне устраивает мой возраст. Может, только, чтобы похудеть немного. Лишний вес мешает.
— Ну
— Но я же поверил, — сказал Степанов. — Больше того, зная о ваших временных финансовых затруднениях, согласен пойти навстречу. Человек я одинокий, и есть у меня кое-какие сбережения. Потом, будете при деньгах, отдадите.
— Вот это правильно, — сказал Алмаз.
— Степан Степаныч — пушкиновед, — сказал Стендаль. — Он нас признал, когда с альбомом ознакомился.
— Да, я интересуюсь творчеством Александра Сергеевича.
— Милиция с ним была знакома, — сказал Алмаз.
— Знаете, как-то трудно поверить, — сознался Степанов. — Хоть я и поверил.
— А мне лично с Пушкиным сталкиваться не приходилось, — сказал Алмаз. — Хотя был в то время в Петербурге. Я в январе тридцать седьмого возвращался в Россию из Парижа. И должен был в Санкт-Петербурге встретить одного человека, передать ему письма и деньги. А человека я того знал еще с совместного пребывания па Дворцовой площади в двадцать пятом…
— Вы имеете в виду Декабрьское восстание? — спросил Степанов.
— Конечно, — сказал Алмаз.
— С ума сойти, — сказал Степанов.
— Знаете что, — сказал Алмаз, — если вы собрались идти за билетами, лучше это сделать сейчас. А то билетов не окажется…
Грубин чувствовал ответственность перед человечеством. Призвание, проснувшееся в нем утром, требовало дела. И он снова ушел в работу, как ныряют в воду. Он думал о том, как вовремя пришла к нему счастливая мысль взять кровь у всех участников эксперимента и наскрести влажных щепок с еще не совсем просохшего пола. Потом все это приведет к открытию, изменившему облик Земли, имя Грубина затеряется среди тридцати трех лауреатов премии, присужденной за удивительное открытие в биологии. А может, его имени там и не будет. Но Грубин уже никогда не вернется к прежнему существованию, к деловитому безделью ушедших дней.
— Савич, что за окном увидел? — спросил Грубин, заметив, что тот отвлекся от промывки предметных стекол. — Время идет.
— Ага, — сказал Савич. Движения его были профессиональны, правильны, но автоматичны. Голова Савича была занята лихорадочным мыслительным процессом, поисками собственного места в новой жизни. Места не находилось. Хотелось к Елене. А может быть, к Ванде.
Ворон бродил вокруг аквариума, заглядывал в стекло, постукивал по нему клювом — пугал рыбок — и старался стянуть с аквариума пиджак. Но не очень старался:
Посреди комнаты валялась баночка из-под майонеза, под кроватью слышалась возня. Оттуда вылезли три крупные мыши, покосились на ворона, выкатили четвертинку из-под водки и, как только ворон повел клювом в их сторону, прыснули обратно под кровать.
Ворон слетел на пол, приподнял клювом край одеяла, заглянул туда и вернулся к рыбам.
— У вас мыши, — сказал Савич.
— Ага, — ответил Грубин. — Удельный вес — три и два. Как ты думаешь, вот этот пресс подойдет?
— Для чего? — спросил Савич.
— Выдавить из щепочек жидкость.
— Не знаю, — сказал Савич.
— А может, промыть их водой? Будет водный раствор.
— Как хочешь, — сказал Савич. — Почему ты мышей не травишь?
— А? Они же прирученные. Они мне старую посуду таскают. А я им за это плачу. По таксе, как в пункте. Двенадцать копеек поллитровая бутылка.
— Чепуха какая-то, — сказал Савич. — Зачем мышам деньги?
— Мало ли зачем! Покупают чего-нибудь, копят. Я не знаю. Они деньги любят. Без денег никогда бы таскать не стали. Только вот не разбираются, с щербинкой бутылка или целая. Что с ними делать, не знаю. И вообще без меня, пока в Москве буду, совсем распустятся.
— Вы не шутите? — спросил Савич.
— Прравда, прравда, — сказал ворон.
— А чего шутить? Некогда шутить. У меня способность обращаться с животными… Так сделаем водный раствор? Я боюсь, что щепочки совсем просохнут, испарится все.
— Валяйте. Образцы крови готовы, можете посмотреть.
— Да вы сами пока посмотрите, вы же понимаете, где эритроциты, где лейкоциты. Чуть что — меня зовите. Надеюсь, что в крови чего-нибудь найдется. Вот только забыл для сравнения у здорового кровь взять.
— Ничего, я разберусь, если что-нибудь явное, — сказал Савич. — Все равно делать нечего.
В делах и занятиях прошел еще час. Солнце опустилось и било лучами прямо в окно. В комнате было жарко, со двора доносились голоса — мужчины вышли к крепкому столу, стоявшему под сиренью, разбрасывали, перемешивали костяшки домино.
Савич подошел к окну и тут увидел входившего во двор мальчика в штанишках с помочами, в котором он сразу узнал несчастного Удалова.
— Смотри, — сказал Савич Грубину. — Преступника тянет на место преступления.
В этот самый момент кто-то из играющих в домино под сиренью спросил громко:
— Как там, Ксения? Не нашелся еще твой?
Из окна прямо над головой Савича женский голос произнес сурово и холодно:
— Пусть только попробует явиться! За все ответит. Его ко мне с милицией приведут. Лейтенант такой симпатичный, лично обещал.
Грубин прошептал, стараясь держаться ближе к раме, чтобы со двора не было видно:
— Дурак, как его только наши там отпустили?
Он не знал, что мучимый тоской по дому и виной перед семьей Удалов совершил второй за день побег. Он готов был принять любое наказание, потому что понял, что единственным человеком, могущим помочь ему, была Ксения. Удалова хватились не сразу, — именно тогда пришел Степанов и отвлек Елену от мальчика.