«Мир Приключений» 1977 (№22)
Шрифт:
Поняв это, тетя и племянница радостно обнялись. Потом, не сговариваясь, бросились в комнату, вытащили самодельное кресло в столовую и перенесли в него Евдокию Павловну. Пусть и она посмотрит на дорогу. Чтобы не оставлять ее одну, разбудили Шуру, усадили рядом, укутали обеих потеплее, а сами снова убежали на улицу, поближе к долгожданным гостям.
Это было утром девятого декабря 1941 года.
Всего десять дней не видели они русских солдат. Но каких тяжелых, невыносимых дней!
— Ты не устала, мамочка? Тебе удобно? —
— Удобно, дочка! — Евдокия Павловна и плакала и смеялась, прижимая к себе сонную Шурочку.
— Всё идут! Мамочка, видишь? Они всё идут! — в восторге кричала Оля и снова бросалась к двери.
— Дочка, застегнись хоть! Мороз-то какой! — тщетно останавливала ее мать. Но сейчас она говорила это так просто, как в мирные дни, будто больше не существовало никакой опасности, кроме простуды. Она забыла в этот миг, что еще тоненько посвистывают шальные пули, что еще летят осколки разорвавшихся снарядов.
Оля послушалась. Застегнула на бегу свою зеленую телогрейку и, подхватив под руку Наташу, потащила ее к шоссе.
Наконец Наташа и Оля добежали, остановились у края дороги. Красноармейцы подходили к ним, пожимали им руки.
«Может, увижу кого-нибудь из взвода Денисова?» — подумала Оля и спросила первого попавшегося красноармейца:
— А саперный взвод у вас тут есть?
— Тут уже нету. Он далеко впереди. Видишь, дорога расчищена. Саперы, они такие — отступают последними, наступают первыми. Сразу после разведчиков. А у тебя что, братишка там?
Оля подумала о Викторе. Хирург Незамаев говорил, что Виктор обзавелся сразу двумя сестренками. Теперь Буйвол-Кот — ее брат. Но сейчас он никак не может быть здесь. Если выжил, лечится где-нибудь в госпитале. Девочка вспомнила Васю, Амирана и Сашку Цыбулю — ее «жениха».
— Нет. Жених, — пошутила она. — Он во взводе Денисова.
У бойца даже мысли не возникло, что девочка шутит. Да и не девчонку он видел перед собой. Скорее всего, этой бледной, измученной, плачущей и смеющейся девушке лет восемнадцать, а может, и больше. И красноармеец серьезно ответил:
— Не-е, наш путь расчищает младший лейтенант Зорин со своими хлопцами. А про Денисова не слыхал. Да ты прежде времени не переживай: найдется твой жених, если жив! — И тоже заспешил вперед.
Девочка насторожилась: почему же не взвод Денисова расчищает путь от мин, поставленных им? Ведь те саперы лучше знают, где их искать. Неужели все погибли? И она принялась настойчиво допытываться у солдат:
— Вы не видели лейтенанта Денисова? Не знаете Амирана или Сашу Цыбулю?
Одни отвечали просто: «Нет, не встречали». Или: «Не знаю». Другие подробнее: «Да может, их на другой фронт перебросили, а может, в Крюкове остались». «Остались в Крюкове? — содрогнулась Оля. — Значит, погибли!» В это не хотелось верить. И она продолжала спрашивать. Наконец один из солдат обрадовал ее:
— Денисов?
Оля чуть не запрыгала от радости, но через минуту тяжело вздохнула. К ним подходил молоденький лейтенант в белом полушубке, перетянутом скрещенными ремнями. Юношеские яркие губы его расплылись в радостной улыбке, глаза светились торжеством. Это был совсем не тот Денисов. И девочка не решилась ни о чем спросить его.
— Я слушаю вас, сестренки, — сказал он, ласково глядя в похожие лица Оли и Наташи.
И, не дождавшись ответа, по-своему истолковал сложившуюся ситуацию. В освобожденных деревнях жители тоже стояли у края дороги, встречая своих спасителей. Многие из них хотели познакомиться с командиром одной из первых частей Красной Армии, ведущей долгожданное наступление. Он подходил к ним, разговаривал, отвечал на вопросы. Но бывало и так, как сейчас, — взволнованные люди не могли вымолвить ни слова. Тогда он начинал уговаривать их уйти от дороги, подальше от опасности. То же повторил Денисов и Наташе с Олей:
— Пули шальные, знаете. Обидно ведь будет, если какая-нибудь вас зацепит. — Видя их растерянность, он решил, что им не хочется уходить, и, все так же ласково улыбаясь, продолжал убеждать: — Давайте, я вас провожу. Кстати, может, водичкой угостите. Ужасно пить хочется.
«Сестренки» повели его к дому.
У самого крыльца лейтенант почему-то остановился. Наклонившись, долго рассматривал широкий след, потом заглянул под террасу.
— А это что у вас за игрушка? — как-то подозрительно спросил он, не оборачиваясь.
Наташа с Олей тоже наклонились и… замерли в ужасе. Под террасой лежал неразорвавшийся снаряд. Так это от его удара на рассвете тряхнуло весь дом! Не сумев ничего сказать, они в немом оцепенении глядели на лейтенанта.
— Люди в доме есть? — распрямившись, посмотрел он на них.
Оля кивнула.
— Всех вывести, — продолжал лейтенант. — Подальше, вон хоть к шоссе! — И тут же позвал: — Э-э-эй! Серегин! Давай сюда двоих или троих!
Пока Оля с Наташей выносили из дома Евдокию Павловну и вывели Шуру, подошли трое красноармейцев. Помогли усадить больную на санки, сами отвезли ее подальше от дома, подождали, когда отойдут остальные, и полезли под террасу.
Евдокия Павловна издали смотрела на дом, который с таким трудом построили они с мужем собственными руками и который вместе с хозяевами не сегодня-завтра взлетел бы на воздух, не окажись тут молоденький лейтенант. Этот простенький деревянный дом — их единственный кров, выстоявший самое жестокое время, потерявший только стекла в оконных рамах, — через несколько минут может рухнуть и запылать. Сейчас, когда уже пришла свобода! Как это несправедливо!
Евдокия Павловна попросила дочь:
— Оля, узнай, как зовут командира, пусть он подойдет.