Мир смерти (тетралогия)
Шрифт:
Ясон двинулся по чистому песку вдоль кромки воды. А уже в следующий момент заметил, что из воды выходят следы, которые исчезали впереди во тьме.
Здесь есть кто-то еще? Следы были четкими и ясными: очевидно, они оставлены недавно. Наверно, из этой пещеры есть выход, известный посвященным. Теперь все, что от него требуется,— это идти по следам. А пока он идет, он не замерзнет даже в мокрой одежде. Воздух в пещере был холодным, но все же не таким, как на плато.
Когда следы на песке углубились в одну из прилегающих расщелин, идти
Туннель раздваивался. Один рукав привел Ясона к воде и здесь оборвался. Береговой полосы не было, вода заполняла пещеру почти до потолка. Ясон вернулся по собственным следам и углубился во второй рукав.
Путь был долгим.
Ясон решил немного отдохнуть и незаметно уснул. Проснулся он, дрожа от холода, и с трудом заставил себя идти дальше. На часы, спрятанные у него за поясом, он не стал смотреть. Движение времени в этих бесконечных пещерах казалось бесконечным.
В одной из пещер Ясон обнаружил человека, по следам которого шел. Он спал на полу. Это был варвар в меховой одежде, такой же, как у Ясона.
— Привет! — сказал Ясон на межязыке.
Ответом ему было молчание. Он подошел ближе. Сон варвара был вечным: человек этот умер очень давно, годы, а может, и столетия назад. В этом сухом, холодном, стерилизованном морозом воздухе определить возраст трупа было невозможно. Кожа и мышцы его стали коричневыми, мумифицировались, сухие губы обнажили желтые зубы, вытянутая рука указывала вперед, а пальцы ее все еще сжимали нож. Ясон высвободил из руки мертвеца нож и увидел, что он покрыт лишь тонким слоем ржавчины.
То, что Ясон сделал потом, было поступком нелегким, но необходимым для выживания. Осторожным движением он снял с трупа одежду. Труп затрещал, когда Ясон был вынужден приподнять и согнуть конечности. Сняв меха, Ясон разделся и натянул на себя сухую одежду. Отвращения не было — надо было выжить.
Отжав собственную одежду, он разложил ее сушиться, положил под голову мех, потом повернул регулятор яркости так, чтобы фонарь давал лишь тусклый желтый свет — мысль остаться в абсолютной темноте была непереносимой;— и впал в беспокойный сон.
17
— Говорят, когда долгое время ничего не меняется, невозможно определить, сколько времени прошло, потому что все остается неизменным. Вот и я не могу определить, как давно тут блуждаю... — Он сделал несколько шагов и добавил: — Очень давно, наверно.
Туннель впереди снова разветвлялся. Ясон не знал уже, в который раз, и сделал ножом на уровне плеча метку, прежде чем свернуть в правый рукав. Туннель кончался тупиком у воды — знакомое явление. Прежде чем повернуть назад, он наклонился, и напился досыта. На разветвлении он нацарапал условный знак «вода» и пошел по другому туннелю.
— Тысяча восемьсот три, тысяча восемьсот четыре... — Теперь он считал каждый третий шаг левой
Наконец-то живот перестал его беспокоить. Мучительные спазмы и урчание прекратились. Воды для питья здесь было достаточно. Он решил отдохнуть и заняться подсчетом зарубок на поясе, которыми он отмечал время.
— Ты, дурацкий перекресток, я тебя уже видел! — Плюнув в сторону трех меток на стене туннеля, он нацарапал над ними четвертую.
Он не должен больше возвращаться сюда. Теперь он знает последовательность поворотов.
Во всяком случае он надеялся, что знает.
— У Куглио одна планета, У Флигтер — две, но обе маленькие. Хармилл... — Он задумался. Сколько же планет Хармилла? Забыл.
Он уже пропел все старые походные песни, но заметил, что по какой-то причине стал забывать отдельные слова.
Почему? Он горько рассмеялся. Причина была очевидной — он был слишком голоден и слишком устал. Человек может долго, очень долго прожить без пищи, если есть вода... Но долго ли он сможет идти?
— Пора отдыхать? — спросил он себя.
— Да, пора отдыхать,— ответил он сам себе.
Еще немного. Туннель опускался, начал ощущаться запах воды — у него очень обострилось обоняние. Значит, будет песок...
Спать на песке гораздо лучше, чем на голой скале. Тем более, что слишком мало мяса осталось на костях и лежать на камнях было больно.
Да, песок, роскошная широкая полоса. Водоем здесь большой и, вероятно, глубокий. Настоящий бассейн. Вкус воды тот же. Он вырыл в песке яму, выключил фонарь, положил его в сумку и лег. Раньше во время сна он оставлял фонарь гореть, теперь это ему было уже безразлично.
Как всегда, он спал беспокойно, просыпался, опять засыпал. Но на этот раз что-то беспокоило его больше обычного. С открытыми глазами лежал он в бархатной тьме. Потом повернул голову и взглянул на воду.
Свет... Далеко, глубоко внизу. Слабо, очень слабо...
Он долго лежал, размышляя об этом. Он слишком устал и ослаб, страдал от голода, вероятно, был болен. Значит могли быть и галлюцинации. У умирающих часто бывают галлюцинации, так страдающие от жажды в пустыне видят миражи. Он закрыл глаза и задремал, однако проснувшись и взглянув на воду, снова увидел свет. Что это значило?
— Что-то с этим надо делать,— Ясон включил фонарь. При его ярком свете отблеск в воде исчез. Ясон пристроил фонарь на песке и, взяв в руки нож, провел им по руке. Из неглубокого пореза закапала кровь.
— Больно! — сказал он и добавил: — Но так лучше.
Боль вывела его из апатии, добавила в кровь адреналина и позволила мыслить яснее.
— Если там, внизу, свет, значит, там есть выход. Должен быть... А если он там есть — это единственная возможность вырваться из ловушки. Сейчас... Пока я еще могу думать, я должен это сделать.