Мир смерти (тетралогия)
Шрифт:
Они остановились задолго до темноты. Кончилось свежее мясо, и Снарби, прихватив самострел, отправился за добычей. Он лучше других владел этим оружием и разбирался в здешних животных. Его страх перед кароджем поуменьшился, но самоуверенность по мере признания его охотничьих способностей возросла сверх меры. И сейчас, он гордо шествовал по колено в траве, насвистывая сквозь зубы. Ясон с растущим беспокойством смотрел ему вслед.
— Не верю я этому наемнику, не верю ни на йоту,— проворчал он.
— Вы говорите мне? — спросил Майка.
— Не хотелось бы, но придется. Вы не заметили
— Совершенно ничего. Дикая природа, не тронутая человеком.
— Тогда у вас, вероятно, плохо со зрением. А вот я за последние два дня кое-что отметил, хотя не лучше вашего знаю здешнюю природу. Айджейл,— окликнул Ясон девушку.
Та повернулась к нему от котла, где грелась и одновременно трудилась над последним креподжем.
— Оставь это. Как его ни приготовь, вкус будет один. Если Снарби повезет, у нас будет мясо. Скажи лучше, не видела ли ты чего-то интересного в последние дни?
— Особенного ничего, только следы людей. Два раза мы проехали через место, где была примята трава и обломаны ветви, как будто там два-три дня назад проезжал кародж. А один раз видела след костра, но очень старый.
— Вот цена вашему «совершенно ничего», Майка. Видите, как охота за креподжами развивает наблюдательность!
— Я не дикарь. Вы не вправе ожидать от меня, что я стану обращать внимание на такие мелочи.
— Я и не ожидал. Я уже научен ничего не ожидать от вас — кроме неприятностей, конечно. Но теперь мне нужна ваша помощь. Это последняя ночь свободы для Снарби;. догадывается ли он об этом или нет, он не должен стоять на страже ночью. Мы с вами разделим ночь на два дежурства.
Майка не скрывал удивления:
— Не понимаю, что вы имеете в виду, говоря, что это его последняя ночь на свободе?
— Это должно быть очевидно даже для вас, после того как мы познакомились с социально-нравственными нормами этой планеты. Как вы думаете, что нас ожидает в Аппсале, если мы придем туда вслед за Снарби, как овцы в загон? Я не знаю, что именно, но он что-то задумал, это несомненно. Когда я расспрашиваю его о городе, он говорит какие-то общие слова. Конечно, он наемник и не в курсе многих подробностей, но все же должен знать гораздо больше того, что говорит. Он утверждает, будто нам четыре дня пути до города. Я же, думаю, что осталось не больше одного-двух дней. Утром я свяжу его, переберусь за холмы и спрячусь там. Я сохранил наши цепи, мы используем их для Снарби. Он не убежит, пока я буду занят разведкой...
— Вы хотите заковать этого бедного человека, без всяких на то оснований превратить в раба?
—Я не хочу превращать его в раба, просто закую его, чтобы он не завел нас в какую-нибудь ловушку и не использовал для своей выгоды. Наш усовершенствованный кародж — большое искушение для всякого туземца, а если еще он сумеет продать меня в рабство как механика, будущее его обеспечено.
— Я не желаю этого слышать! —бушевал Майка. — Вы обвиняете человека только на основании своих беспочвенных подозрений. Судите, чтобы не быть судимым самому. Вы лицемер: я помню, как вы мне говорили, что человек невиновен, пока его вина не доказана.
—
— Поздоровается с этими людьми. Может, они дадут ему креподж. — Она улыбнулась, удовлетворенная своим ответом.
— Я не совсем то имел ввиду,— терпеливо сказал Ясон. — Что, если мы все трое придем с ним к этим людям и они увидят нас и наш кародж?
Она выпрямилась, встревоженная.
— Мы не должны идти к ним! Если у него здесь друзья, они захватят нас, сделают рабами и отберут кародж. Ты должен убить Снарби.
— Кровожадные язычники... — Майка встал в свою излюбленную позу обвинителя, но сразу же замолк, как только Ясон поднял молоток.
— Вы поняли, наконец? — спросил Ясон. — Связывая Снарби, я только следую местной этике, ее кодексу, как, например, отдача чести в армии или недопустимость есть руками в приличном обществе. На самом деле я пренебрег местными обычаями — я должен был убить его прежде, чем он смог бы причинить нам неприятность.
— Такого не может быть, я не могу поверить! Вы не можете судить и приговаривать человека на основании столь беспочвенных обвинений.
— Я не приговариваю его,— сказал Ясон с растущим раздражением. — Я только хочу быть уверенным, что он не причинит мне никаких неприятностей. Не хотите мне помочь, так хотя бы не мешайте» И разделите со мной ночное дежурство. То, что я сделаю утром, будет целиком на моей совести, вас это не касается.
— Он возвращается,— прошептала Айджейл, и скоро в высокой траве появился Снарби.
— Добыл церво,— гордо объявил он и небрежно бросил животное на землю перед ними. — Освежуйте его, разрежьте на куски и поджарьте. Теперь у нас есть еда.
Он выглядел совершенно невинно, единственное, что можно было поставить ему в вину,— мимолетный хитрый взгляд, сверкнувший из-под опущенных ресниц. Ясон даже на мгновение усомнился в своих умозаключениях, но потом вспомнил, где находится, и отбросил все сомнения. Снарби никто не обвинит в преступлении, если он захочет убить их или продать в рабство,— он поступит так, как поступил бы любой нормальный член рабовладельческого общества. Ясон принялся разыскивать инструменты, которыми намерен был заковать Снарби.
Обильный обед затянулся до сумерек, и вскоре они уснули. Ясон, уставший от путешествия и отяжелевший от еды, силился не спать, опасаясь неожиданностей как извне, так и изнутри. Начиная дремать, он вставал и прохаживался вокруг лагеря, пока холод не понуждал его вернуться к теплу парового котла. Звезды медленно поворачивались над его головой, пока одна из них не достигла зенита. Это означало полночь — он разбудил Майку.
— Ваша очередь, держите глаза и уши открытыми и не забывайте об этом,— он ткнул пальцем в спящего Снарби. — Будет что-то подозрительное, разбудите меня.