Мир в руках
Шрифт:
Глава седьмая
Просыпаюсь я рано утром от стука в дверь. Мамочка спит ещё, поэтому я встаю тихонечко, чтобы её не разбудить. На цыпочках крадусь к входной двери и раскрываю её. Мне очень интересно, кто пришёл, но за дверью никого нет, только какой-то свёрток из ткани лежит. Любопытно как! Я подбираю его, на всякий случай кланяюсь и «спасибо» говорю, хоть и не знаю, что это.
Мне не сложно поклониться, а в том мультике все кланялись, значит, так принято, а если так принято, то и нечего возражать. Интересно, что в этом свёртке? Очень-очень просто
На кровати нашлось и постельное бельё, и подушки, и одеяло даже, очень тёплое, но не жаркое. А напротив кровати мама заметила шкаф, в котором ещё есть постельное бельё. Жалко, что мы не нашли пока, как помыться, но, наверное, можно попросить тётю Печку согреть воды, и тогда прямо из ведра помоемся. Здесь никого нет, поэтому можно, наверное, и голышом помыться, потому что никто не увидит. Только мне, наверное, может быть страшно…
Мамочка просыпается медленно, но сразу же обнимает меня, подгребая к себе, отчего мне даже замурлыкать хочется, как кошке, жалко только, что я не умею. Мамочка, конечно, сразу же обнаруживает свёрток и страшно удивляется.
– Что это, Алёнушка? – интересуется она.
– Не знаю, мамочка, – отвечаю ей. – Я это на пороге нашла, но без тебя не стала смотреть.
– Чудо мое, – прижимает она меня к себе. – Просто волшебная девочка… Какие же люди жестокие…
– Зато у меня есть ты, – говорю я, – а за это я на любые подарки согласна, даже каждый день.
Мамочка обнимает меня крепко-крепко, обещая, что больше меня никто и никогда на будет бить, как бы это ни называлось. Ни охорашивать, ни подарки раздавать. Ну это правильно же, потому что я уже хорошая девочка. Мы поднимаемся, а я помогаю мамочке пересесть. Маме тоже очень-очень интересно, поэтому мы не очень правильно поступаем… Хотя, если мамочка говорит, что можно, тогда, получается, правильно.
Мы не спешим умываться, одеваться или завтрак говорить, в первую очередь, мама свёрток разворачивает, а там… Там такое! Там два очень красивых платья и два тонких ещё. Одно на мамочку, а второе на меня. Я жалобно смотрю на неё, и мама кивает мне.
– Эх, жалко, зеркала нет, – вздыхаю я, а потом спешу помочь маме с одеванием. – А вот эти два, они зачем?
– Не знаю, малышка, – качает головой мамочка.
– Это для сна, дети, – вздыхает тётя Печка.
– Ой, спасибо-спасибо-спасибо! – благодарю я её, разглядывая платье с красивой вышивкой.
– Очень красиво, – соглашается мамочка. – И такое ощущение… защищённости…
– Ну сказка же, мамочка, – улыбаюсь я и, схватив ведро, убегаю за водой.
Я себя действительно намного лучше, чем обычно, чувствую. И дышится мне легче, и нет такой слабости, которая по утрам, и… и, кажется, мне не больно совсем. Но разве так может быть? Может быть, я умерла? Нет, если бы я умерла, то не была бы в сказке. Надо мамочку спросить, почему не болит ничего… Может, у меня болело, потому что я плохой была, а теперь я же хорошая…
В этот раз у меня почему-то получается воды набрать, себя не замочив. Я ещё раз благодарю дедушку Лес и утаскиваю
– Мамочка, а у меня ничего не болит, – сообщаю я маме, – и ходить легче. А почему?
– Это оттого, дитя, что приняла вас ваша сказка, – отвечает мне тётя Печка, только я не понимаю, что это значит.
– Не болит, и хорошо, – говорит мне мамочка. – Давай умоемся и завтрак сообразим.
– Научу я вас оладушки печь, – сообщает тётя Печка, и так у неё ласково выходит, что я сразу же улыбаться начинаю.
Мы с мамочкой умываемся, а потом я ещё воды приношу, потому что тётя сказала маме, где самовар стоит. Он тоже сказочный, поэтому в него надо только воды налить и попросить чаю, а он сам всё сделает. Здорово, что вокруг сказка, потому что сами мы бы пропали, наверное. И дом бы не нашли, и поесть тоже, а только на ягодах долго не протянешь, потому что зимой ягодок не будет.
Мы умытые садимся перед Печкой, а она начинает рассказывать, как оладушки надо делать. Мамочка уже, по-моему, привыкла к коляске, спокойно двигается, не замирает и не всхлипывает. Я вспоминаю о самоваре, он рядом со столом обнаруживается, хотя вчера его ещё точно не было. Я наливаю в него воды и тихонько прошу:
– Самовар-батюшка, сделай нам чайку горячего, – а потом добавляю, – ну пожалуйста!
Самовар сам на стол взлетает, потому что сказочный, и начинает пыхтеть, как паровозик из мультика. Я его благодарю и к маме оборачиваюсь, чтобы помогать. А мамочка уже перемешивает и месит что-то. Голова её повязана той материей, в которой платья были, и выглядит она так красиво, что я и подойти не могу, просто любуюсь.
– Что, Алёнушка? – ласково спрашивает меня мамочка.
– Ты очень красивая, мама, – отвечаю я ей. – Просто очень-очень! Как хорошо, что ты есть.
– Хорошо, что ты у меня есть, доченька, – говорит она мне, и я улыбаюсь, хотя хочется просто визжать от радости.
Я не знаю, можно ли хорошей девочке визжать, поэтому пока не буду. Потом у мамочки спрошу, а пока я просто смотрю, как она всё делает. В этот самый момент мимо меня две чашки с блюдцами пролетают и на стол садятся. Я, конечно, знаю, что мы в сказке, но совершенно такого не ожидаю, отчего взвизгиваю даже.
– Не бойся, малышка, – говорит тётя Печка, – то домовой вам помогает.
– Как не помочь таким хозяюшкам, – слышу я голос из угла, по-моему. – Ладные хозяйки, одни совсем…
– Ой, а у нас молочка для домового нет… – расстраиваюсь я, потому что молочка действительно нет.
– И вежливые ещё, – отвечает мне он. – Пирожком угостите, оладушка подбросите, и ладно будет.
Я его благодарю, а мамочка очень занята, поэтому она попозже поблагодарит и угостит ещё. Хорошо, что я мультики смотрела и сказки слушала, теперь могу разобраться. А там, где не могу, там нам тётя Печка помогает. Она нам как бабушка добрая становится уже. Ну как те бабушки, которые в сказках бывают. И мы сейчас в сказке, у меня ничего не болит, у мамочки, кажется, тоже, ну а то, что не ходит пока, так это только пока, я верю.