Мир в руках

Дельсат Владарг

***

Помыться оказалось не очень просто, но мы с мамочкой справились, и ещё дяденька домовой помог – вёдра подержал, а туалет у нас в кабинке за домом, там даже унитаз есть, поэтому мамочке легко пересаживаться, и она уже не плачет, когда в туалет надо. А теперь мы в тонких платьях просто лежим в кровати, и мамочка мне сказки рассказывает, а потом я ей тоже.

Мы ещё не спать ложимся, просто на улице дождик, и гулять нельзя. Поэтому мамочка говорит, что нужно полежать, потому что после дождика мы за грибами пойдём, ведь они и летом растут. И тётя Печка тоже говорит, что растут, а

она всё здесь знает, потому что сказка же.

– А потом баба Яга девочке говорит: «Давай я тебя домой отведу, а то простудишься», – рассказываю я свою сказку. – А девочка поклонилась и спасибо сказала.

– Вежливая девочка оказалась, – говорит дяденька домовой.

– Ну она же хорошая была, поэтому… Ну а если плохая, то очень хотела хорошей стать, чтобы была мама, – объясняю я.

– Из какого же страшного места вас в сказку занесло, – вздыхает всё слышащая тётя Печка.

А дяденька домовой начинает меня расспрашивать о том, какой я была. Я ему честно всё рассказываю, что была очень-очень плохой, поэтому меня охорашивали и ещё подарки давали. Мамочка слушает меня, а потом плакать вдруг начинает. Я прерываюсь, чтобы маму пообнимать. Она гладит меня и говорит, что я всегда была очень хорошей, а люди злые, бяки просто, раз у них рука на такого ангелочка поднялась. И я тут задумываюсь. Мамочка же не может ошибаться, значит, мне просто так делали больно, потому что им хотелось?

Но тогда получается, что взрослые страшные, потому что… Когда я думала, что я плохая девочка, я понимала, что все подарки и охорашивание – это за то, чтобы у меня мама была. Я об этом дяденьке домовому и говорю, кстати. А тётенька Печка только вздыхает, но почему, я не понимаю. Мамочка говорит, что это было неправильно. Но мама ошибаться не может, потому что она самая лучшая на свете. Значит… Значит, те взрослые…

– Значит, мы жили с мамочкой в стране плохих людей, – делаю я вывод. – А нас не охорашивали, а просто плохо делали, потому что плохому человеку противны хорошие. Значит, правильно говорила девочка из сна.

– Какая девочка из сна? – интересуется мамочка.

– Я до сказки, когда засыпала, то оказывалась в таком классе для хороших мальчиков и девочек, – объясняю я ей. – Они там что-то делали, а я пряталась и просто смотрела, потому что интересно на хороших посмотреть.

– И они тебя не нашли? – спрашивает мама, гладя меня по голове.

– Сначала нет, – отвечаю я ей, наслаждаясь её движениями. – А потом, когда мне такие подарки дали, от которых я не могла шевелиться, нашли. Но прогонять не стали, и охорашивать тоже.

Я рассказываю мамочке о девочке, что меня на руках держала, о нашей игре и о том, что это она мне сказала о сказке. Ну, когда взрослые об усыплении говорили. Мамочка опять плачет и обнимает крепко-крепко. И чудом ещё называет. Я рассказываю дальше, как они мне о ягодках рассказывали и о том, что не надо сказку бояться.

– Значит, мальчики и девочки из сна помогли нам спастись, – негромко говорит мамочка.

– Да, только учитель был против, – киваю я, – потому что детей не испытывают, это он так сказал.

– Детей действительно не испытывают, – слышу я голос дяденьки домового. – Знать, не было другого пути.

– А что это такое, «испытывать»? – спрашиваю я его.

И вот тогда он мне рассказывает, что сказка здесь появилась, потому что я очень хотела сказку, а мамочка просто боялась. И вот из-за

этого всё вокруг теперь сказочное, а могло быть совсем по-другому. Но это я не очень понимаю, ведь и та девочка из сна сказала, что будет сказка, значит, у нас ничего другого быть не могло, вот.

– Дождик закончился, мамочка, – говорю я, увидев солнечного зайчика. – Пойдём за грибочками?

– Пойдём, маленькая, – соглашается мамочка.

Ей сейчас надо в коляску пересесть, но она как-то неожиданно легко это делает, как будто взлетает. Я минутку смотрю на это, а потом до меня доходит, что произошло.

– Спасибо тебе, дяденька домовой! – кланяюсь я углу комнаты.

– Спасибо большое, – вторит мне мамочка.

– Корзинка вас на столе дожидается, – отвечает нам дяденька домовой. – Возвращайтесь скорее.

Мне слышится в его голосе улыбка, поэтому я тоже улыбаюсь. Мамочка трогает колёса и едет на выход, а я сначала забираю небольшую корзинку, а потом пристраиваюсь рядом с ней. На улице, несмотря на прошедший дождь, совсем не грязно, а чуточку мокро, но я всё равно осторожно хожу, потому что так мама сказала.

– Здравствуй, дедушка Лес, – я останавливаюсь у приметного пня, чтобы разрешения попросить. – Разреши нам грибочков набрать, пожалуйста.

И опять ветерок ерошит мои волосы, как будто дедушка Лес меня гладит. Это значит, что он разрешает, потому что иначе мы бы поняли, что нельзя. Я киваю мамочке, и мы отправляемся в лес. Но далеко идти не приходится, потому что перед нами целая поляна, полная грибочков, открывается. Мамочка едет вперёд и аккуратно ножиком срезает грибочки. Ножик она в корзине нашла, значит, он там и должен быть, иначе бы нам его дяденька домовой не положил.

Наверное, эту полянку для нас дедушка Лес открыл, чтобы мы долго не плутали. Он очень хороший, добрый, даже платьями нас с мамочкой одарил. Они такие красивые и не пачкаются совсем. У меня такого прекрасного платья никогда ещё не было! Мамочка говорит, что на них вышивка «традиционная», правда, что это значит, я ещё не знаю.

– Спасибо тебе, дедушка Лес! – радостно благодарю я его, отправляясь с мамочкой в обратный путь.

Тётя Печка рассказала мамочке, что из грибов можно не только пироги сделать, но и суп ещё, потому что нам с ней суп полезен, особенно мне, потому что я худенькая очень. Кормили меня плохо, потому что я же была нехорошей девочкой, хотя мама говорит, что наоборот, – значит, просто помучить хотели. А грибными пирогами мы дедушку Лес угостим обязательно, ведь он столько для нас делает! Ну и правильно это, всех угощать, по-моему, потому что хорошие девочки должны делиться, а я точно-преточно хорошая!

Сейчас мы вернемся, я немножко посижу, потому что устала, а потом принесу воды из колодца, и мамочка начнёт всякие вкусности делать. Может быть, и я помочь смогу – мне очень нравится мамочке помогать, потому что она моя мама.

Я помню, как мечтала о мамочке, и теперь, когда она есть, я стараюсь её не сердить, быть очень послушной и во всём помогать. Потому что она моя мама. Навсегда.

Глава восьмая

Грибной суп просто чудо какой, я такой никогда и не ела. Мамочка так здорово с тётей Печкой сделали, что я им объедаюсь. И вот тут, обнаружив картошку в супе, удивляюсь, но вопросов до конца пиршества не задаю. Хорошие девочки за едой не разговаривают, я помню.