Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций. Книга 1

Коллектив авторов

Разрешить сложный комплекс противоречий в Восточном Средиземноморье смогла международная конференция, открывшаяся в Лозанне 20 ноября 1922 г. и продолжавшаяся с перерывом до 24 июля 1923 г. В ее работе приняли участие делегаты от десяти государств, включая Советскую Россию, получившую приглашение от организаторов только после настойчивых дипломатических демаршей. США прислали своих наблюдателей. Конференция дезавуировала большинство пунктов севрского договора: союзники отказались от установления политического и финансового контроля над республиканской Турцией, а также от самоопределения армянского и курдского населения на землях бывшей империи. Однако правительство М. Кемаля вынуждено было признать британскую аннексию Кипра, протекторат Лондона над Египтом и Ираком, права Италии на ряд островов и Ливию в дополнение к переходу под мандатное управление держав Сирии, Палестины и некоторых других территорий. Конвенция о режиме Черноморских проливов

была принята в варианте, предложенном главой британского МИД лордом Дж. Н. Керзоном: провозглашалась их демилитаризация и разрешался свободный проход судов всех держав в мирное, а нейтральных государств — в военное время. Поскольку советский проект Черноморской конвенции не получил поддержки остальных участников переговоров в Лозанне, делегация СССР, руководимая наркомом иностранных дел Г. И. Чичериным, отказалась подписать итоговый документ.

Рейхсканцлер Ф. фон Папен и министр иностранных дел Германии К. фон Нейрат на Лозаннской конференции. Швейцария, 1932 г. РГАКФД

Между тем стабилизация в Европе казалась достаточно хрупкой, о чем свидетельствовала оккупация франко–бельгийскими войсками промышленного Рура в январе 1923 г. по причине невыплаты Германией очередного транша репараций. И хотя под давлением Лондона и Вашингтона, а также в результате «пассивного сопротивления», организованного Берлином, французы и бельгийцы вынуждены были покинуть Рурскую область к 1925 г., для всех было ясно, что европейская безопасность требует дальнейшего укрепления. Тревога за восстановление военного потенциала Германии в связи с требованиями немцев ликвидировать дисбаланс в вооружениях подталкивала Париж к мерам по обеспечению неприкосновенности восточных рубежей. Поэтому руководство Франции в конце 1924 г. выступило с проектом франко–бельгийско–британского союза, дополняющим альянс Парижа и Брюсселя 1920 г. и развивающим статьи Женевского протокола 1924 г. Париж предлагал одновременно с подписанием соглашения заключить арбитражные договоры Германии с ее соседями на востоке — Польшей и Чехословакией. В свою очередь, Германия в январе 1925 г. выдвинула свой вариант гарантийного пакта, шантажируя Францию угрозой дальнейшего сближения с СССР, а Великобритания и Италия выступили в роли посредников. В результате длительного дипломатического маневрирования была согласована британская редакция Локарнских соглашений (по наименованию места переговоров — небольшого швейцарского города Локарно), которые были подписаны 1 декабря 1925 г. в Лондоне.

Главным из них явился Рейнский гарантийный пакт, согласно которому Англия и Италия брали на себя обязательства не допускать пересмотра границ Германии с Францией и Бельгией. Другим итогом Локарно стали арбитражные договоры Германии с Польшей и Чехословакией, которые, однако, умалчивали о неприкосновенности восточных границ Веймарской республики. Наконец, Парижу также удалось подписать гарантийные пакты с Варшавой и Прагой, по которым французское правительство могло оказать им помощь только после принятия соответствующего решения Советом Лиги Наций. Таким образом, Локарнские соглашения, с одной стороны, укрепили Версальско–Вашингтонскую систему, а с другой — означали, как и договоренности в Лозанне, начало ее ревизии, поскольку Германия вернулась в «концерт» крупнейших европейских государств и стала все настойчивее отстаивать там свои интересы. Как указывал известный политический деятель и эксперт в области международных отношений Г. Киссинджер, соглашения в Локарно представляли собой «некий сплав концепции традиционного альянса с новыми принципами коллективной безопасности».

Этот же процесс восстановления связей, хотя и более медленными темпами, развивался в отношениях СССР с другими государствами. Если с ближайшими соседями на западе, востоке и юге Советской России удалось восстановить контакты на протяжении 1919-1922 гг., то из крупных держав только Германия к началу 1923 г. поддерживала дипломатические отношения с Москвой. Это заставляло кремлевское руководство активизировать попытки добиться юридического признания советского режима. В известной мере, как это ни парадоксально, шлагбаум на этом пути был поднят решениями Гаагской конференции лета 1922 г., когда невозможность выработки коллективного подхода Запада к русскому вопросу по проблемам долгов, реституции иностранной собственности и концессий побудила правительства отдельных государств, не ожидая общих решений, приступить к налаживанию диалога с большевиками. Определенную роль в положительной динамике сыграло интервью известного британского предпринимателя Л. Уркварта и книга побывавшего в России в 1922 г. крупного французского политического деятеля Э. Эррио. Оба они призывали к восстановлению деловых отношений между западными демократиями и Москвой.

В итоге 1924

г. открыл полосу широкого дипломатического признания СССР после шести лет изоляции. Так, 1 февраля были установлены официальные отношения Советского Союза с Великобританией, в феврале — марте — с Италией, Норвегией, Грецией, Австрией и Швецией, затем с Данией и Китаем, наконец, 28 октября — с Францией. Как свидетельствуют секретные документы Политбюро ЦК ВКП(б), в этот период советская верхушка обсуждала даже возможность признания Версальского мирного договора в обмен на «исправление» границ с Польшей и Румынией при содействии Франции. В том же 1924 г. были установлены официальные связи СССР и Мексики, а в 1925 г. были нормализованы отношения с Японией, хотя статьи Портсмутского мира 1905 г. оставались в силе. Таким образом, к 1926 г. только США из крупных держав не поддерживали контакты с Советским Союзом по дипломатическим каналам.

Французские оккупационные войска в Рурской области. 1923 г. РГАКФД

Следует отметить, что поиск методов обеспечения региональной безопасности осуществлялся не только в Европе и Азии, но и в Латинской Америке. Здесь еще с 1910 г. действовал созданный по инициативе США Панамериканский союз (ПАС) для координации отношений между Вашингтоном и его южными соседями. Особое значение в этой связи имела V конференция ПАС, состоявшаяся в чилийской столице Сантьяго, участники которой 5 мая 1923 г. подписали соглашение о предотвращении конфликтов между американскими государствами, вошедшее в историю как «договор Гондра» — по имени министра иностранных дел Парагвая, инициировавшего его обсуждение. Документ вводил в практику межгосударственных отношений по образцу Гаагских конвенций 1899 и 1907 гг. процедуру арбитража, который в конфликтных ситуациях осуществлялся представителями пяти американских государств, составлявших Международную следственную комиссию. Это означало, что страны за пределами Западного полушария лишались всякого права вмешательства в региональные споры.

Как уже отмечалось, проблема репараций и долгов являлась второй по значимости после обеспечения международной безопасности. Отсутствие урегулирования по данному вопросу серьезно тормозило стабилизацию международных отношений вообще и так называемой Генуэзской валютно–финансовой системы в частности. На Парижской конференции 1919-1920 гг. вопрос о репарациях оказался вынесенным за рамки переговорного процесса, однако, как продемонстрировал кризис вокруг Рура 1923 г., требовалось найти его решение в кратчайший срок.

Еще 5 мая 1921 г. Д. Ллойд Джордж вручил германскому послу в британской столице уведомление о балансе общей суммы репарационного долга в размере 132 млрд марок золотом. Ежегодные выплаты в начальный период его погашения составляли около 1 млрд марок с последующим увеличением до 2,5 млрд. Однако международное банковское сообщество во главе с Дж. П. Морганом и другими крупными американскими финансистами требовало уменьшить явно нереальную сумму долга и размер платежей для страны, экономика которой была серьезно подорвана войной. Последовал ряд отсрочек, которые, разумеется, не могли привести к урегулированию проблемы.

С целью выработки четкой и выполнимой схемы репараций была создана группа экспертов под председательством американского банкира Ч. Дауэса. Ей удалось подготовить график погашения репарационных долгов Германией, который получил одобрение участников конференции в Лондоне 16 июля 1924 г. Кроме того, аналитики подготовили проект сокращения общего объема репараций, предложили лимиты ежегодных платежей и рекомендовали предоставить крупные кредиты для восстановления экономики. Тем самым существенно урезались французские аппетиты, а финансовый контроль над репарациями переходил в руки англичан и американцев. По данным статистики, за период действия «плана Дауэса» с 1924 по 1929 г. Германия выплатила 10 млрд марок репараций, получив в то же время кредиты на сумму 25 млрд марок. Существенную роль в разрешении репарационной проблемы сыграл крупнейший политический деятель Веймарской Германии Г. Штреземан, выступавший не против репараций вообще, а за принятие реалистической схемы их выплаты.

В сентябре 1928 г. на очередной конференции союзников и Германии удовлетворение требований последней относительно вывода войск из Рейнской области увязывалось с принятием окончательного графика погашения репарационных долгов. Дело в том, что правящие круги Веймарской республики через политиков и дипломатов открыто декларировали невозможность для страны выплачивать по 2,5 млрд марок ежегодно. Несмотря на разногласия между державами и резкие дипломатические демарши Франции, новый комитет экспертов с участием немецких представителей (в отличие от комиссии Ч. Дауэса) под руководством президента американской компании «Дженерал Электрик» О. Юнга сумел за несколько месяцев подготовить новый план репарационных платежей.