Мираж
Шрифт:
Пока Амира вдыхала пьянящий букет запахов тмина, корицы, гвоздики, кориандра и мускатного ореха, ее тетушка решительным голосом делала заказ.
— Двести граммов гвоздики. Немного хаб-хилуи сушеной мяты. Только не вздумай, как в прошлый раз, подложить мне всякой дряни с жучками.
— Униженно прошу вашего прощения, госпожа, — заговорил владелец лавки Абу Тарик, вкладывая в свои слова всю возможную любезность. — Уверяю вас, такое больше не повторится.
Обернувшись, он улыбнулся Амире, которую знал еще маленькой девочкой,
Дальше путь Наджлы и Амиры лежал в парфюмерную лавку Афина. Там кружилась голова от аромата специй и благовоний из Дамаска, Тегерана и Багдада, притираний, которые старик Хафиз умел смешивать в тысяча и одном сочетании. Его жена, Фадила, известная своим искусством составлять гороскопы и читать будущее по звездам (ремесло строжайше запрещено и от этого весьма популярное), часто помогала клиенткам составлять нужные ароматные смеси. По большому секрету она могла, например, посоветовать покупательнице масло жасмина, чтобы ублажить возлюбленного, или розовое масло для возбуждения угасшего пыла старого мужа.
Тетя Наджла, как обычно, заказала смесь гордении и гелиотропа. Хотя у тетки не было возлюбленного, которого следовало бы ублажать, она постоянно пользовалась духами, и их резкий запах заранее оповещал всех о появлении Наджлы.
Напоследок они зашли в лавку, все стены которой были заставлены рулонами дамасского шелка и бельгийских кружев всевозможных цветов и фасонов. В одежде тетушка Наджла тоже была верна сама себе — любимый темно-синий цвет она оживляла белыми кружевами. Не успели женщины войти, как лавочник щелкнул пальцами, и тут же откуда ни возьмись в зале появились мальчишки, рыщущие по рынку в поисках грошового заработка. На столике кофе, Амире налили сладкого ароматного чаю. Тетушка Наджла уселась в удобное кресло, и торговец без лишних слов стал разворачивать перед ней рулоны темно-синих тканей — шелка, шифона, крепдешина и тафты. Таинственный шелест шелка кружил голову.
Внезапно Амире стало душно, казалось, из тесной лавки выкачали весь воздух. Девушка попыталась судорожно вздохнуть, но удушье нарастало, и она, вскочив, опрометью бросилась вон из крошечной лавки. Закрыв глаза и привалившись к столбу, Амира постаралась представить себе прохладу ночной пустыни.
Так она простояла до тех пор, пока вышедшая из лавки Наджла не тронула девушку за плечо.
— Что с тобой, дорогая племянница? Пришли месячные? Ты не сахарная, и твоему поведению нет оправданий. Любящая семья, конечно, простит тебе такой пустяк, но муж вправе требовать, чтобы в его доме, несмотря ни на что, соблюдался порядок. Ты меня поняла?
Амира кивнула. Она прекрасно понимала, на что вправе рассчитывать муж. Перед ее глазами был пример собственного отца и его поведение после смерти матери. Несколько недель показного траура, и жизнь потекла своим чередом. Для Амиры это означало, что сердечное тепло навсегда покинуло дом Омара Бадира. Сам хозяин вряд ли заметил, что в его жилище царит ледяной холод бездушия. Каждое утро отец, как всегда, самодовольно рассматривал в зеркало свою свежеподстриженную
— Теперь мы поедем домой? — спросила Амира, надеясь спасти для себя хотя бы остаток дня.
— Конечно, нет, — резко ответила Наджла. — Я обещала зайти к Шайхе Назли, она плохо себя чувствует — ее последняя беременность протекает довольно тяжело, и я хочу отвезти ей соль, которой моя матушка лечила отеки ног.
Амира едва сдержала стон. Нет, она ничего не имела против рыжеволосой, похожей на статуэтку ливанки, ставшей женой ремальского нефтяного министра. Но визиты в ее роскошный дворец бывали очень долгими и сегодняшнее посещение вряд ли станет исключением из правила.
— Ахлан ва сахлан! — Казалось, восторгу Шайхи не будет границ. Она горячо поприветствовала гостей, которых ввела в отделанную мрамором гостиную горничная-пакистанка. — Пожалуйста, располагайтесь, как вам удобно. Мой дом — ваш дом.
Об удобствах в этом зале нечего было и думать. Развешанные по стенам репродукции французских картин прикрывали обильную позолоту, которая скорее подавляла, чем доставляла эстетическое наслаждение. Однако Амира, вежливо улыбнувшись, примостилась на краешке кресла в стиле неведомо какого по счету Людовика.
Через несколько минут в комнату вошли два ливрейных лакея — это были единственные во всем Ремале слуги, — которые внесли в покои кофе, чай, холодные фруктовые напитки, сладости и жаровню с дымящимися благовонными углями сандала. Амире не хотелось ни пить, ни есть, но из приличий, которые нельзя было нарушить, она взяла со столика бокал с фруктовым соком. Ароматный дым, вьющийся над жаровней, освежал воздух и нес приятную прохладу измученному зноем телу. Таковы обычаи пустыни.
— Я привезла тебе обещанную соль, дорогая Назли, — сказала тетя Наджла, доставая из сумки объемистую стеклянную банку. — Но от души надеюсь, что ты и без нее чувствуешь себя лучше.
— И это действительно так, благодарение Аллаху. А мой муж так добр и заботлив. На прошлой неделе он был в Лондоне, ну вы понимаете, там у него важная встреча, кажется, какая-то конференция, и привез оттуда замечательные подарки. Это просто чудо, я даже прослезилась. И знаете, что он мне сказал? Сказал, что всех его богатств не хватит, чтобы одарить меня по заслугам.
— Аллах да вознаградит такую преданность, — значительно произнесла Наджла.
— Хотите посмотреть подарки? — совершенно по-детски предложила Шайха.
— Конечно, дорогая, — немедленно согласилась тетушка, всем своим видом выказывая живейший интерес. — Мы порадуемся вместе с тобой, дражайшая Назли, правда, Амира?
— Да, да, — с готовностью отозвалась Амира, зная, что тетушка не простит ей малейшего отклонения от правил этикета.
Как только Шайха выскользнула из покоев, шелестя шелком и золотым шитьем, тетушка Наджла сочувственно зацокала языком.
— Бедная женщина, ходит по краю пропасти, и все это знают.