Мираж
Шрифт:
— Что? Ах да, это было бы очень мило с твоей стороны. Благодарю тебя, Наджла, то есть, прости, Амира.
Дочь тщательно расчесала и заплела в косички волосы матери.
— Ну вот, так намного лучше. Хочешь, я принесу тебе зеркало?
— Нет, я знаю, что у тебя все получилось хорошо. Ну-ка, посмотри! — Джихан разжала кулак и показала дочери вещицу, лежавшую на ладони. — Мой отец подарил это моей матери. Сама не знаю, почему я не показала тебе его раньше.
— Мамочка! Какая прелесть!
На ладони Джихан
— Его цвет напоминает цвет ночного неба, правда, моя принцесса? Такой же темный и глубокий. И посмотри, вот видна звездочка — одна-единственная. Ты видишь?
— Да. Как она красива!
— Это кольцо твое. Оно все равно перейдет к тебе.
— Мамочка, о чем ты говоришь? Это твое кольцо, и оно должно быть у тебя. У меня впереди еще столько лет…
— Нет, я уже перевела свои часы вперед. Это твое кольцо.
Джихан почти развеселилась, когда после бурных протестов Амира все же согласилась принять кольцо. Джихан помылась и переоделась в чистые одежды и даже попросила Амиру сделать ей макияж.
— Сделай меня снова красавицей, — сказала мать с коротким смешком.
— Ты у меня всегда красавица, мамочка.
Этой ночью, ожидая прихода сна, Амира надеялась, что у матери миновал кризис. Но все же ей очень хотелось, чтобы в эти часы Малик был рядом. Интересно, получил ли он ее письмо? Амира представила себе, как брат, не находя себе места, меряет шагами свою комнату где-то в далекой Франции. «Может быть, она преувеличивает? — подумала Амира. — Надо завтра написать Малику еще одно письмо, успокоить брата».
Среди ночи девушка проснулась — у ее постели стояла Джихан.
— Мама? Что-то случилось?
— Нет, моя радость. Я просто пошла налить в кувшин воды — не беспокоить же Бахию по таким пустякам — и решила заглянуть к тебе и пожелать спокойной ночи. Но ты уже уснула.
— Но ведь уже очень поздно, правда?
— Поздно? Да, пожалуй, так оно и есть. Спокойной ночи, моя маленькая принцесса.
— Мамочка, хочешь я посижу с тобой?
— Нет. Нет, моя радость. Спокойной тебе ночи.
— Спокойной ночи, мамочка.
Проснулась Амира еще затемно и в первый момент решила, что у ее постели снова стоит Джихан. Но то была тетя Наджла.
— Ты проснулась, девочка? О, дитя мое, случилось страшное. Амира, твоя мама умерла.
Дом был полон женщин в черном — тетки, двоюродные сестры и золовки толпились на женской половине. Никто не сказал Амире, что именно случилось, но девушка услышала, как в мужской половине кто-то проклинал доктора и его дьявольские таблетки, а с кухни донесся голос Наджлы, говорившей, что Джихан поступила нехорошо, покинув свою дочь.
— Нет! — закричала Амира. — Она никогда не поступала нехорошо! Что она сделала плохого? Скажите же мне!
Женщины в черном, качая головами, зашушукались за ее спиной.
—
— Прости меня, — сказала Амира и упала в объятия Наджлы.
Женщины приготовили тело Джихан к погребению, которое, согласно обычаю, должно было состояться в тот же день. Они обмыли покойницу и завернули ее в белое полотно. В последний раз взглянула Амира в лицо своей матери, прежде чем его скрыла равнодушная тень. Усталость и печаль, так старившие Джихан в последние месяцы ее жизни, исчезли. Лицо умершей было юным и прекрасным, как в тот день, когда в Клубе верховой езды сам король обратил внимание на Джихан.
В этот миг Амира не смогла сдержать слез.
— Мамочка! Проснись, не оставляй меня одну! Пожалуйста!
— Остановите ее! Остановите эту бесстыжую девчонку! — Тетя Наджла, схватив Амиру за плечи, оттащила ее от покойницы. — Разве ты не знаешь, что твоя мать в раю? Не смей смущать ее счастье своими слезами.
Амира знала, что нельзя плакать по мертвым, но не могла остановиться.
В холле послышался шум, и в комнату вбежала Бахия.
— Маленькая госпожа, твой брат…
За спиной служанки стоял потрясенный Малик.
— Я получил твое письмо, — сказал он, — и вылетел первым же самолетом. Я…
Он замолчал. Брат и сестра понимали, что им нечего сказать друг другу.
Прощание
— Будь я здесь, — хрипло произнес Малик, не скрывая струившихся по щекам слез, — то мог бы что-то предпринять… Наверняка был какой-то выход…
Амира нежно коснулась рукой плеча брата.
— Это моя вина, Малик, а не твоя. Ведь я была рядом, а не ты. Я видела, что маме с каждым днем все хуже и хуже. Именно мне надо было получше смотреть за ней и раньше поговорить с отцом. Если бы ее успел осмотреть один из врачей, что лечат душу… Если бы мы…
— Если бы… — как эхо, повторил Малик. — Но какое это теперь имеет значение? Это мое упущение. Сыновний долг — защищать мать, а я его не исполнил.
Уставившись в бархатную темноту сада, Малик предался печали, слишком личной, чтобы делить ее с кем бы то ни было.
Амира хотела было утешить брата, но что она могла сделать, если в ее собственной душе не было покоя? Хорошо хоть, что Малик смог сказать матери последнее прости, ведь именно он возглавил похоронную процессию мужчин, которые по обычаю обязаны совершить погребение. Не кто иной, как Малик открыл матери лицо, прежде чем она навеки упокоилась в могиле. Он последний увидел лицо женщины, подарившей ему жизнь. Джихан Бадир одинаково любила обоих своих детей, но для всех она была и останется матерью по имени Ум-Малик.