Мириад островов
Шрифт:
— Как я понимаю, ваши нынешние апартаменты, братья.
Халиль отозвался через повязку:
— И казармы для новичков, какими вы, безусловно, являетесь. Кроме тебя, Волк. За пополнением нужен глаз, а самому пополнению — приятные условия жизни.
— Только не принимайте слова Хайсама за чистую монету, — добавил Шахин не без лукавства. — Мы люди простые, неприхотливые, хоть ныне и командуем. Нам бы только крышу над головой надёжную, а там хоть трава под ногами не расти.
Выйдя, он мигом сбросил плащ на руки обслуги — пажа или подмастерья лет от силы четырнадцати — и двинулся вперёд по широкому коридору. За ним последовали остальные, удивляясь
Недаром было сказано про один из таких замков, что сотворили его из каменного мяса на кирпичном скелете. Хоть и неверно: «мясом» была здесь неровно тёсанная плоть горы, скелетом — опоры, продолжающиеся на потолке выступающими дугами, выносы и арки, сложенные из чёрных базальтовых блоков. Внутренние контрфорсы с аркбутанами: можно и так выразиться, если ты склонен к парадоксам.
«Будто движешься по гортани доисторического существа, — подумала Галина. — Окаменевшего дракона-самца в пару той самке, что превратилась в гряду холмов. А перемычки — словно связки, которые… вибрируют от неслышного рёва».
— Не предавайся глупым мечтаниям, — вполголоса оборвала сама себя. — А вон те более низкие и круглые проходы, откуда веет сквознячком, тогда что? Трахеи, ведущие в грудную клетку, или глотки, которые открываются в зубастую пасть? Пахнет из них соответственно, скажем так. Жжёным пером, грибами, гнилью и как бы не сырым мясом.
— Трусишь, что ли, бану Алексийа? — Рауди подобрался сбоку, стиснул локоть. — На лице та-акое отражается! А вот Орихалхо — нет. Ни капли. Верно я говорю?
— Некогда мне болтать. Оберегаю, — кратко обрезала она.
— Напрасно.
— Что хотят, то и сотворят? Ты об этом?
— Да. Потому что вы суть в чину учимых и учителей себе требуете, как говаривал один ваш император. Все вы. Даже, можно сказать, я сам. Учение ведь штука непреходящая. Но от новичков и вообще требуется быть аки труп в руках обмывальщика. Не так ли, Хайсам?
— Это притча, — отозвался побратим.
— А ещё тут мы все — внутри одного масличного жома, — добавил Рауди.
«Ох, да тут ведь не видно, да, пожалуй, и нет шахтных крепей, — сообразила рутенка. — Чистой воды декорации, ну, слегка покрепче. Начнись настоящая подвижка слоёв — гору ничто не удержит. Сделанное по всем правилам и то, бывает, рушится».
Тут передние ряды процессии замерли, задние влепились в середину, а Халиль поднял руку, заставляя всех прислушаться.
— Сейчас мы с моим старшим покажем вам, где вы будете располагаться во время пребывания в Ас-Сентегире. Первый урок: нигде на стенах не будет нарисовано ни стрел, ни цифр, ни иных знаков. Однако в каждом ответвлении от центрального прохода стоит особенный запах. Вы это уже заметили, ручаюсь. Сами проходы — а их немало — слегка различаются цветом и опять-таки ароматами, но следить за этим вам пока рано. Есть тонкие различия в структуре стен, рисунке дверей и плит под ногами: учите их. Краткие названия всему, нужные для команд, вы узнаете потом.
А теперь отдыхайте до завтра: младшие ученики будут вас направлять повсюду.
Их разместили по двое — и отнюдь не в казарме. Арман Фрайбуржец вспоминал пышущие особого рода чистотой и комфортом комнатки, где было всё, кроме дневного света и шума: вместо них — «призраки былых звучаний и тихий отблеск масляных светильников», зажжённых днём от водяной линзы, располагавшейся напротив окна или
Куда больше обстановки Галину удивило заявление Орри:
— Милая моя. Пока ехали сюда — ты забыла, что это ссылка. Нас не разлучают, но… отнесись с пониманием к тому, что ты несвободна в желаниях. То не кара — необходимость. Иначе тебя, кстати, просто не обучить здешним искусствам. Разумеется, мы будем видеться, и даже часто, но спать и вкушать вечернюю трапезу ты будешь в одиночестве.
«Вкушать, ну да. Кара. Что за слова замшелые! Кажется, здешняя архаическая обстановка нехило действует на серое вещество».
— Орри, но мы ведь супруги.
— Никто не отнимает у нас любовных свиданий. Однако ночь — время для сна и отдыха, который тебе необходим. А теперь иди почивай.
— Где я тебя найду?
— Пока у Тхеадатхи. Или скорее — его у меня.
На следующее утро их вызвали бодрым постукиванием в дубовую деревяшку косяка, собрали в умывальной комнате с длинным корытом, несколькими рукомоями над ним и щёлоком вместо мыла, налитым в чашку, и строем повели в трапезную. Стульев не наличествовало и здесь — впрочем, все, кроме Галины, получив свою порцию бурды, садились на корточки. Кормили здесь довольно скудной затирухой из круп — не кисла, не сладка, а нечто посерёдке. Хлебать приходилось через край, заедать вонючим козьим сыром, зажатым в руке, — отчего рутенка с некоторой надеждой вспомнила про одинокий ужин и столовый прибор, что Орихалхо у неё отобрала, — а позже как-то между делом вернула.
После завтрака новобранцев подняли с пола и всей толпой повели к учителям.
Это был зал — не такой огромный, как вестибюль крепости. Только вот, в отличие от прочих помещений, его создала не тьма, но «свет, что струился из крошечного отверстия далеко вверху, переливался по каменным сосулькам внутри купола и рушился наземь изобилием струнных колонн». Снова Галине вспомнилась цитата из Армана Шпинеля — нет, надо точно с этим завязывать, подумаешь, сталактиты и сталагмиты. Чужие красивости не должны застить той картинки, которую видят твои глаза.
А видят они обоих братьев, придавивших своим изысканным задом тугую кожаную подушку. Не таких парадных с виду, как при встрече, и несколько более похожих на реальных туарегов, хотя каждый из обоих приспустил своё головное покрывало, так называемый лисам, до подбородка. Чтобы не препятствовал говорить чужие слова, мешая их со своими собственными.
— Как говорят в Сконде, нам вручают шмат мягкой глины, дабы мы поместили её на гончарный круг и поставили в печь для обжига, — произнёс Шахин. — Чьи именно будут руки и какой огонь — нас обыкновенно не спрашивают. Может статься, наши, может — иные. Всегда — руки и персты судьбы. Мы в наших крепостях говорим ещё и так: путь каждого ученика устлан розами, однако у роз всегда бывают шипы и не так часто — сладкий аромат. Придя к нам, вы согласились на тернии и пламя.