Мировой кризис: Общая теория глобализации
Шрифт:
Однако даже угроза имеет ряд преимуществ: человек или общество четко представляют себе, какого рода неприятность их ожидает и к чему она может привести. Масса психологических методик по снятию или ослаблению стресса построена на низведении до уровня угрозы более тревожного и трудно переживаемого состояния - неизвестности, неопределенности, когда неясен не только срок, но и характер событий, которые могут произойти.
Непонятность же, являющаяся основной характеристикой современной России для развитых стран и миром в целом, воспринимается как человеком, так и обществом еще тяжелее, чем неопределенность. Это самое тяжелое
Беда в том, что эти стрессовые состояния могут наваливаться и все разом - и в этом случае эффект их воздействия многократно усиливается и приобретает кумулятивный характер.
Развитые страны, разрушением СССР и подавлением России толкнувшие нашу страну в пропасть сомализации, сами обусловили свое попадание в это наиболее дискомфортное состояние.
Пока они еще не сознают этого.
Пока они не идут дальше традиционного использования «советской угрозы» для достижения своих целей. Если раньше эти задачи были международными (основной бизнес США в качестве сверхдержавы заключался в предоставлении своим союзникам военно-политической защиты от СССР в обмен на ограничение экономической конкуренции с их стороны: чем сильнее «советская угроза», тем выше выигрыш США), то теперь, в соответствии с тезисом о перемещении международных отношений на уровень внутренней политики США, они приобретают внутриполитический характер.
Классические примеры такого использования регулируемой внешней угрозы дает стремление современной американской элиты, в первую очередь республиканцев, реализовать программу ПРО, ее реакция на терракт 11 сентября 2001 года и нападение на Ирак (см. соответственно параграфы…).
Таким образом, потребность США в России как в источнике угрозы исчезла лишь в краткосрочном плане. В долгосрочной перспективе она сохраняется, - и является для нас не только угрозой, но и важным фактором жизнеспособности. Уже через короткое время, если России удастся избежать катастрофы, США столкнутся с социальной регенерацией - ускоренным формированием в России нового социума, развивающегося по непонятным для них закономерностям.
В результате, формируя удобную управляемую угрозу, являющуюся одним из инструментов управления миром (по сути «социализм с человеческим лицом», к которому вели Горбачева, только еще более комфортную - так как Россия уже лишилась структур, готовых к нанесению ядерного удара), США придут в то самое наиболее дискомфортное состояние, которое было описано выше.
Ибо лютый антиамериканизм составной частью идеологии большинства обществ, «восставших из пепла» после национальных катастроф, и вместо использования «русской угрозы» как пугала на собственном заднем дворе американцам придется, по крылатому выражению одного из российских бизнесменов, «начинать день с проверки гравитационной постоянной».
Это будет в полном смысле слова асимметричным ответом российского общества на победу Запада в «холодной войне».
Российское общество, примитивно переструктурировавшееся под действием ударов 90-х годов и первых лет ХХI века, будет оставаться для американцев чужим и непонятным.
Глубокое несовпадение общественных психологий и мировоззрений стало одной из главных причин провала реформ 90-х годов, направлявшихся американскими специалистами. В результате этого глубокого непонимания мир в конце и даже
Даже Хрущев, освободивший заключенных, поднявший уровень жизни и почитающийся в России как первый вегетарианец в династии людоедов, воспринимался американцами как лишь внешне похожий на человека монстр. Он очень старался произвести благоприятное впечатление, но обещание «похоронить Америку» и стук ботинком по столу в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН (а в те благословенные времена ООН воспринималась населением США как мировое правительство) показало, что он по-другому, чем американцы, мыслит, чувствует, принимает решения и действует, - а потому непонятен и опасен.
Именно в те времена более 30% американцев в качестве наиболее желаемого приобретения называли персональное бомбоубежище. Народы были охвачены жутким, просто непредставимым сегодня страхом, пронизывавшим все поры всех обществ.
Именно этот период, с середины 50-х до середины 60-х был для человечества самым опасным периодом его истории. И то, что накапливавшийся и разъедавший души взаимный страх, замешанный на взаимном непонимании и недоверии, не привел в конце концов к случайному пуску ядерной ракеты, может быть рассмотрено как убедительное доказательство существования бога или, если угодно, коллективного разума (см параграф …). Ибо просто по теории вероятностей где-то у кого-то при виде очередной стаи уток на экране локатора должны были не выдержать нервы.
Процессы социального синтеза в России и появление на месте разрушенного советского общества сначала некоей социальной популяции (которая складывается на наших глазах), а затем, вероятно, и нового российского общества неминуемо вернут ситуацию именно к этому периоду, когда господствующим ощущением была чужеродность противников и непонятность происходящих процессов.
Даже просто неизвестное страшит (вы не понимаете, в какую игру с вами играют), а развитые страны во главе с США ждет еще более напряженная ситуация - непонятность, при которой вы не можете ответить на значительно более широкий круг жизненно необходимых вопросов. Кто с вами играет? Играет ли вообще? Играет ли именно с вами и в какую именно игру?
Все это дестабилизирует не только мир в целом, но и сами развитые общества, причем дестабилизация будет осуществляться одновременно во многих плоскостях.
В первую очередь вновь начнет проявляться социальная и политическая фрустрация - стресс, проникший в подсознание и ставший его частью, постоянная не осознаваемая напряженность, разрушающая психику. Первой ласточкой такой фрустрации по отношению к России стал Чернобыль, но его социально-психологические последствия для развитых стран были сняты Горбачевым.
Дестабилизации развитых стран будет связана и с обычным страхом. Ведь хотя оружия массового уничтожения и стало немного меньше, оно принадлежит значительно большему числу стран, возможно, не имеющих должных систем контроля и безопасности. Выдержат ли нервы во второй раз?
– этот вопрос остается открытым.
При этом , каким бы ужасным ни представлялся СССР, ни у кого не вызывало сомнений его внутренняя структурированность, а значит - и ограниченность, в том числе ограниченность масштабов и глубины его проникновения в повседневную жизнь развитых стран.