Мировой Ворон
Шрифт:
— И что за цель преследовала Горланская Матерь, когда она решила поучаствовать в моем путешествии? — спросил он. — Ну кроме как сделать из Рэндалла мужчину.
— Думаю, для тебя не станет неожиданностью, что я не была до конца честной с вами. Я скрыла свои причины сопровождать тебя.
— В Фелле ты сказала, что будешь моим проводником, — ответил Ута. — Это тоже была ложь?
— Нет. Я буду твоим проводником, но не ради твоей выгоды, а из собственных соображений.
Он мрачно посмотрел на нее, устав от двусмысленности.
— Объяснись.
— Я умираю, Ута, последний потомок древней крови Теневых
— Плохое объяснение, — заметил Ута. — Какое отношение твоя смерть имеет ко всему остальному?
На мгновение у Рут на лице появилось выражение беспомощности и уязвимости, из–за чего женщина показалась меньше и моложе, чем раньше. Она оглядела пустынный, эфемерный пейзаж перед призрачной лестницей, затем нарисовала в воздухе узор, призывая его стать парой крепких деревянных кресел. Ута не стал спрашивать, как она это сделала. Его не поразила и сама демонстрация силы. Он не сомневался, что здесь, в пустоте, способен на то же самое. Рут всего лишь придала энергии новую форму. Точно так же можно было построить себе чертоги или проложить в пустоте новый путь.
— Садись, — предложила она. — Это место не опаснее других.
Они сели одновременно, глядя друг другу прямо в глаза — два крохотных существа посреди чудовищной бездны.
— Мы опять будем рассказывать небылицы? — спросил Ута. — Твои грустные сказки у меня уже в печенках сидят.
— Это не только мои сказки, — ответила Рут. — Твоя сила исходит из–за пределов материального мира, как и моя когда–то. Мы пропитаны неземной силой, хотя твоя постепенно возрастает, моя же больше не питает меня.
Ута вздрогнул, когда в тени Рут промелькнул гигантский паук. У него было восемь массивных ног и гладкое брюшко, но из его центра вырастало женское туловище и две жилистые руки. Лицо, по счастью, скрытое в тени, обрамляли мясистые щупальца, похожие на причудливое подобие бороды.
— Ее звали Атлач–Нача, — продолжила Рут. — Древнее существо, жившее задолго до пришествия Гигантов на землю. Она, подобно другим могущественным созданиям пустоты, питала своей энергией материальный мир. Как и Один Бог, который наделил верой своих священников, и Рованоко, что дал жрецам силу, Атлач–Нача наделила Горланских Матерей бессмертием и властью над разумом и формой.
— Так ты, выходит, жрица? Прислужница? Или как тебя там?
— Я была ею, — ответила Рут. — До того, как на землю пришли джеккане, до того, как из камня вышел народ Волька, когда материальный мир еще метался в хаосе. Когда пустота породила меня, ваши Гиганты еще не построили свои чертоги.
Она говорила о вещах, неведомых Уте. Он сомневался, что они известны даже верховному Синему библиотекарю в великом книжном собрании Арнона. Джеккане, народ Волька — он кое–что о них знал, но о временах до Гигантов?
— Сколько тебе лет? — спросил он, не придумав вопроса поумнее.
— Не пытайся понять Глубинное Время, Ута. Оно не измеряется в годах. Только в движении земной коры, в зарождении и росте гор. Я видела, как сотни миллионов существ рождаются и умирают, и обнаружила, что сама еще не готова принять смерть.
— Есть ли подобные тебе существа? Которые умирают где–нибудь на землях людей?
— Оставалась
Ута вздрогнул, когда в его памяти всплыл образ сморщенной старухи с ненавистью в глазах.
— Да, мы встречались, — прошептал он, стесняясь того, чего не мог до конца вспомнить. — Ее больше нет?
Рут кивнула, с силой сжав кулаки. В глазах у нее плескалась грусть.
— Она хотела продлить свою жизнь и для того пошла в услужение к Мертвому Богу. Тому самому богу, который сделал Атлач–Начу своей рабыней и медленно пожрал ее. Давным–давно множество моих сородичей тоже пошли к нему в услужение. Дочь надеялась, как и все остальные Горланы, выпить из него столько силы, сколько нужно для освобождения нашей матери, но она не понимала, чем грозит его безумие. Со временем она начала думать только о собственном выживании и извратила веру в Джаа для подпитки Шаб–Ниллурата. — Рут помедлила, будто перелистывая старые и неприятные вспоминая. — Когда Мертвый Бог выпил из нашей матери все силы, моя дочь поняла, что тоже умрет. Но она не хотела умирать. Когда Шаб–Ниллурат вернул себе часть силы, то, молясь у его следа, Красная Королева решила, будто сможет поддерживать в себе жизнь.
— Что? — воскликнул Ута. — Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Каресианцы уничтожают Тор Фунвейр только из–за того, что какой–то Горланской паучихе расхотелось умирать?!
— Да. Уничтожение твоих земель — побочный эффект. Моя дочь просто решила, что если будет полезной Шаб–Ниллурату, то он позаботится о том, как сохранить ей жизнь.
— Чушь несусветная! — в ярости воскликнул Ута.
— Долгая Война, — терпеливо продолжила Рут, будто эти слова все объясняли. — Ты еще новичок и смотришь на нее с точки зрения муравья, который пытается взглядом охватить древнее могучее дерево. Жизни людей для существа Глубинного Времени значат меньше чем ничего. Моя дочь находится за гранью добра и зла, какими ты их себе представляешь, хоть она и была безумна. До безумия ее довела мысль о смерти. Она залила бы весь мир кровью, будь она его королевой.
Рука мужчины дернулась, будто сжимаясь на рукояти меча. Где–то в другой жизни Ута Призрак воевал бы сейчас на поле боя в черном рыцарском плаще за свободу Тор Фунвейра. Если бы в сотнях мест его жизнь повернула иначе, он все еще владел бы своим топором, Объятием Смерти, и рубил бы Псов во славу народа ро и Одного Бога. Он и тогда оставался бы муравьем, понятия не имеющем о древнем дереве, раскачивающемся где–то в высоте в таком ритме, который он никогда не смог бы воспринять.
— Ты хочешь, чтобы я тебя спас? — спросил он, едва сдерживая ярость. — А мне это зачем?
На лице женщины появилась теплая улыбка — расслабленное выражение полной уверенности, резко контрастирующее с хрупким внешним обликом.
— Потому что у тебя нет выбора, — мягко ответила она. — И ты уже спас мою жизнь — ты прошел в разрыв, и я смогла последовать за тобой. Но без меня ты не сможешь пройти лабиринт. И все, о чем я прошу, — это маленькая услуга.
— Я даже не знаю, как работает моя сила, — произнес Ута гневно. — Я ее чувствую — она будто еще один слой кожи, который дает мне силу и знания, — но не могу ни направить ее, ни управлять ею. И я могу уничтожить тебя с тем же успехом, что и помочь.