Мировой Ворон

Смит Э. Дж.

— Мне нравятся цветы, — вставила Рут. — Очень симпатичная деталь.

— Как мило с твоей стороны это заметить! — Голос стал радостным, будто обладатель его улыбался. — Я только недавно добавил цветы. Я устал смотреть на темный камень, мне хотелось любоваться чем–нибудь красивым.

Ута выпрямился и опустил сжатые кулаки. Он находился в бесконечном каменном коридоре, но все еще не ощущал враждебности ни от самого лабиринта, ни от его хозяина. Скорее он чувствовал, как чье–то великодушное, почти теплое присутствие окутывает его одеялом

радушия и уюта.

— Это уловка? — Скептицизм все–таки одержал над Призраком верх. — Может, ты хитрое чудовище, которое льстивыми речами заманивает своих жертв в ловушку?

Рут положила ладонь ему на руку, пытаясь успокоить. Возможно, это был первый раз с момента их встречи, когда она коснулась его, и Ута подумал, что она, наверное, беспокоится не меньше, чем он сам.

— Ты знаешь, что это такое? — спросил он шепотом.

— Боюсь, мы уже вышли далеко за пределы моих познаний. Теперь ты станешь моим проводником.

Голос перешел в громовое рычание, будто огромный монстр прочищал горло.

— Это я-то хитрое чудовище? Ну да, в какой–то мере твое утверждение справедливо. Однако я ни в коем случае не собирался заманивать вас. И вы для меня не жертвы. Вы мои гости, первые гости в моей реальности, пришедшие из материального мира!

Ута стоял посреди коридора, вглядываясь вдаль. Невозможно было предположить, где находится Страж, но Уте казалось, что хозяин лабиринта будет там, где захочет. Он мог говорить с ними с расстояния нескольких футов, решая судьбу гостей.

— Драться тут не нужно будет, правда? — спросил потомок древней крови с легким разочарованием в голосе.

— Ох, разумеется, нет, — ответил голос. — Битвы — удел смертных. Здесь жизнь оканчивается уничтожением, разрушением, распадом… но битвы редко значатся в этом списке.

Ута неожиданно почувствовал себя глупо. Он всегда использовал силу и жестокость, когда хотел облегчить себе жизнь, предпочитал сражаться, вместо того чтобы договариваться и торговаться, и надеялся любую проблему, даже за пределами мира, решить с помощью кулаков.

— Мы просто хотели пройти через твой мир, — сказала Рут — одинокая фигурка в тени Уты.

Снова раздался грохочущий голос, и на этот раз в нем слышались вопросительные интонации:

— Почему с тобой ходит Горлан?

Ута бросил взгляд на Рут и поднял бровь.

— Думаю, я обязан ей жизнью, — ответил он. — Я просто оказываю ей ответную услугу. — Он говорил громко, но чувствовал, что нужды в этом не было. Страж услышит его, как бы тихо он ни произносил слова.

— Это тоже очень интересно! — произнес Страж. — Мне кажется, я скоро лопну от переизбытка интересных вещей! Мне нравится паучий народ, хоть я и не думал еще раз встретить его представителя. Она, наверное, твой настоящий друг, если ты так ее опекаешь.

Ута знал: Рут использовала его как проводника, но теперь он неожиданно понял, что она надеялась сохранить свою жизнь, находясь под его защитой. Его божественная

суть давала ему доступ к миру пустоты и власть над ее содержимым, но Рут, материальное существо, не обладала здесь такими преимуществами. Несмотря на свою силу и ум, Горланская Матерь оставалась здесь в живых только благодаря его желанию. Но поддерживать в ней жизнь не составляло для Уты труда, и он счел это пустяком по сравнению с неуловимыми преимуществами того, что с ним рядом кто–то есть, и неважно, насколько сильно Рут его раздражает.

Ута потряс головой. Ему показалось странным, что он погрузился в размышления посреди разговора. Сознательно или нет, но Страж излучал спокойствие.

— Так что тогда будет? — снова громко спросил потомок древней крови. — Если мы не собираемся драться…

— Я должен тебе помочь, — ответил Страж, — и решить, можно ли тебе позволить покинуть мою реальность. Если я решу, что нельзя, — ты будешь вечно скитаться по моему лабиринту. Если можно — то мы с тобой очень хорошо поговорим, а потом ты пойдешь по своим делам.

— Почему именно ты будешь это решать? — спросил Ута, не желая уступать контроль за ситуацией кому–то другому.

— Хм-м, — промурлыкал голос. — Потому что мой мир лежит над разрывом и сам великий Огненный Гигант поставил меня его охранять.

— Ну так покончим с этим, — огрызнулся Ута. — Решай. — Он не сомневался, что его агрессивная нетерпеливость может показаться странной, но он чувствовал себя неуверенно, и, раз не мог никого ударить, ему нужно было как–то спустить пар.

— Возможно, тебе стоит проявить чуть больше уважения, — резким шепотом заметила Рут, вновь сжав ему руку. — Ты не выпивку у трактирщика требуешь.

— Это я понимаю, — ответил он.

Резкий вертикальный порыв ветра ударил в них сверху, за ним последовала едкая волна дыма. Огромные валуны, из которых был сложен лабиринт, нагрелись, и от них пошел запах, заставивший путников покрыться мурашками. С ветром не появилось ни тела, ни звука — лишь грохочущий голос Стража продолжал раздаваться со всех сторон сразу. Смесь мурлыканья, рева и рычания, сочетающая в себе глубочайшие оттенки львиного рыка, собачьего лая и шипения ящерицы.

И Ута, и Рут почувствовали горячую воздушную волну, но она быстро миновала — будто кто–то открыл дверь, впустил в комнату теплый воздух, а потом резко закрыл.

— Мне не стоит задерживать тебя, — прогремел Страж. — В тебе течет божественная кровь, и ты следуешь своей судьбе.

— А меня? — спросила Рут, и на ее лице отразились тревога и страх. — Во мне нет божественной крови. И я не следую своей судьбе.

Уте подумалось, что, наверное, его должна немного волновать судьба Рут, но любое беспокойство, которое он мог испытывать по поводу нее, утонуло в чувстве облегчения. Он был божественной сущностью и следовал своей судьбе. Он еще не слышал настолько точного описания своего путешествия, и оно ему понравилось.