Миры Айзека Азимова. Книга 9
Шрифт:
— В Сейшелле искони берегут всякую жизнь, — с улыбкой скромной гордости сказал Квинтесетц.
Тревайз воспользовался моментом и пошел в атаку:
— Когда мы покидали ваш кабинет, С. К., вы обещали угостить нас, а затем рассказать нам о Гее.
Жена Квинтесетца — миловидная гостеприимная брюнетка, за ужином в основном помалкивавшая, устремила на Тревайза пораженный взгляд, встала и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.
— Моя супруга, — смущенно проговорил Квинтесетц, — придерживается довольно консервативных взглядов и не очень любит, когда при ней упоминают об этом мире. Прошу простить ее.
— Видите ли, это очень важно для работы Дж. П.
— Но почему вы спрашиваете об этом меня? Мы с вами говорили о Земле, о роботах, об основании Сейшелла. Что тут общего с тем, о чем вы спрашиваете?
— Может быть, и ничего, и тем не менее в этом вопросе много загадок. Почему ваша супруга так занервничала при одном упоминании о Гее? Почему вы испытываете такую неловкость? Некоторые говорят о ней совершенно запросто. Не далее как сегодня нам сказали, что Гея на самом деле Земля и что она удалилась в гиперпространство из-за обиды на то зло, что совершили люди.
Гримаса боли исказила лицо Квинтесетца.
— Кто сказал вам такую несусветную чушь?
— Кто-то из тех, кого мы встретили в Университете.
— Вульгарное суеверие.
— Стало быть, это не имеет отношения к Великой Тайне Сейшелла?
— Нет, конечно! Это просто-напросто сказка, которая ходит среди простых, необразованных людей.
— Вы уверены? — холодно спросил Тревайз.
Квинтесетц прислонился к спинке стула и уставился на тарелку с остатками еды.
— Давайте пройдем в гостиную, — предложил он. — Моя жена не позволит, чтобы тут убирали, пока мы говорим об… этом.
— Вы уверены, что это всего-навсего сказка? — повторил Тревайз свой вопрос, когда они расселись в другой комнате перед выпуклым окном, из которого открывался восхитительный вид на ночное сейшельское небо. Квинтесетц включил ночник, дабы не мешать свету звезд, и его темная грузная фигура превратилась в большую бесформенную тень.
— А вы не уверены? — тихо проговорил Квинтесетц. — Вы полагаете, что это возможно, чтобы какой-то мир исчез в гиперпространстве? Вы должны понимать, что средний человек имеет весьма отдаленное понятие о том, что такое гиперпространство.
— Дело в том, — сказал Тревайз, — что я и сам имею весьма отдаленное представление о том, что такое гиперпространство, хотя бывал там сотни раз.
— Тогда поговорим о вещах реальных. Уверяю вас, что Земля, где бы, в каком бы пространстве она ни находилась, не находится в границах Сейшельского Союза; и тот мир, что вы упомянули, не Земля.
— Но даже если вы не знаете, где находится Земля, С. К., вы должны знать, где находится упомянутый мною мир. Он-то уж точно находится в границах Сейшельского Союза. Это мы знаем наверняка — так, Пелорат?
Пелорат, казалось, внимательно слушавший разговор, вздрогнул, когда к нему обратился Тревайз.
— Если на то пошло, Голан, — сказал он, — я знаю, где он.
Тревайз обернулся и пристально посмотрел на него:
— И с каких пор, Джен?
— Недавно. Сегодня вечером понял. Вы показали нам «Пять Сестер», С. К., на пути от Университета к вашему дому и указали на тусклую звездочку в центре пятиугольника. Я убежден — это и есть Гея.
Даже в темноте было понятно, что Квинтесетц жутко растерялся. Он довольно долго молчал
— Ну так, по крайней мере, утверждают наши астрономы. То есть это планета, которая обращается вокруг этой звезды.
Тревайз с укором взглянул на Пелората, но выражения лица товарища в темноте не разглядел. Тревайз повернулся к Квинтесетцу.
— Вот и расскажите нам об этой звезде. У вас есть ее координаты?
— У меня? Нет. — И, видимо, решив, что нужно более четко высказать свое неведение, он добавил: — Здесь, дома, у меня нет справочника по координатам звезд. Можете попробовать запросить такие данные на астрономическом факультете, но мне кажется, это будет трудновато. На эту звезду запрещено путешествовать.
— Почему? Она на вашей территории, не так ли?
— Космографически — да. Политически — нет.
Тревайз ждал, не скажет ли хозяин еще что-нибудь. Не дождавшись ни слова, он встал.
— Профессор Квинтесетц, — проговорил он холодно и формально, — я не полицейский, не солдат, не дипломат и не разбойник. Я не собираюсь силой вытягивать у вас информацию. Придется, хотя я этого вовсе не хочу, обратиться к послу. Надеюсь, вы понимаете, что сведения нужны не мне лично ради собственного праздного интереса. Это — дело Академии, и мне очень не хотелось бы устраивать из него межзвездный скандал. Думаю, этого не хотелось бы и Сейшельскому Союзу.
— Что за дело Академии? — неуверенно спросил Квинтесетц.
— С вами я это обсуждать не могу. Если Гея — нечто такое, о чем мы с вами говорить не можем, придется перенести решение на правительственный уровень, и обстоятельства могут сложиться так, что лучше Сейшеллу от этого не будет. Сейшелл сохраняет независимость от Федерации и лично у меня нет против этого возражений. Я не желаю Сейшеллу зла, и к послу меня не слишком тянет. Если честно, моя карьера здорово пострадает, если я к нему обращусь, поскольку у меня имеются четкие инструкции: добыть эти сведения, избегая забираться на правительственный уровень. Будьте же так добры, скажите мне: существует ли веская причина, из-за которой вы не желаете говорить о Гее? Вас что, арестуют или еще как-то накажут, если вы что-то скажете? Ну скажите мне, в конце концов: «Да, вам следует обратиться к послу».
— Нет-нет, — растерянно помотал головой Квинтесетц. — Правительство тут ни при чем, и я в этом ничего не смыслю. Просто мы не говорим об этом мире.
— Суеверие?
— Пусть так! Суеверие! О небеса Сейшелла, чем я лучше того тупицы, что сказал вам, будто Гея — в гиперпространстве, чем я лучше своей жены, которая не желает даже оставаться в комнате, где говорят о Гее: она ведь, может быть, даже из дома ушла от страха, что он будет разрушен…
— Чем? Молнией?
— Неважно чем. Чем-то! И я, даже я страшусь произносить это название. Гея! Гея! Слоги, звуки — ведь они же не бьют, не убивают. Никто ничего мне не делает плохого. И все-таки мне страшно… Но прошу вас, поверьте мне, не сомневайтесь, я правду говорю — у меня нет ее координат. Я могу попытаться помочь вам раздобыть их, но позвольте еще раз напомнить вам: мы здесь избегаем говорить об этом мире. Стараемся держать и руки и умы подальше от него. Я могу сказать вам лишь то малое, что известно наверняка, и сомневаюсь, что во всех мирах Союза вы узнаете больше.