Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел
Шрифт:
После этого они кинулись в объятия друг друга и стали беспорядочно болтать, мешая слова со смехом. Когда они наконец перестали обниматься, Фрайгейт представил Оуэна:
— Это мой школьный приятель. Мы знакомы друг с другом начиная с четвертого класса начальной школы. Вместе ходили в Центральную Высшую школу города Пеории, да и потом еще несколько лет дружили. Когда я наконец осел в Пеории после мотания по стране, мы, бывало, нередко встречались с ним то тут, то там, но не слишком часто, поскольку у каждого была своя жизнь, и мы вращались, можно сказать, в разных кругах.
— Оно, конечно, так, — сказал Оуэн, — но я все равно в толк не возьму,
— Да черт с ней, с памятью. Ты ж знаешь, Билл, у меня-то она никогда не блистала. Кроме того, мы друг друга помним людьми среднего возраста и пожилыми, а теперь мы такие, какими были в свои 25. Кроме того, на нас нет тех костюмов, которые мы носили раньше, а тут еще шок — это ж настоящий шок — наткнулся на кого-то, кого знал раньше. Я так прямо обалдел!
— Да и я тоже! Я глазам не поверил! Слушай, ты же первый человек из наших времен, которого я тут встретил!
— А ты у меня второй, — сказал Фрайгейт. — Но то было уже 32 года тому назад, да и парень, которого я тогда повстречал, не из тех, с кем приятно увидеться!
Это, подумал Бёртон, должно быть, был тип по имени Шаркко. Чикагский издатель научной фантастики в твердых переплетах. Он надул Фрайгейта в какой-то довольно сложной сделке. Дело тянулось несколько лет, и в результате писательская карьера Фрайгейта была почти что погублена. И вот одним из первых людей, с которыми Фрайгейт встретился после воскрешения, оказался этот Шаркко. Бёртон не был свидетелем встречи, но Фрайгейт не раз рассказывал, как он отомстил за себя, расквасив этому парню морду.
Сам Бёртон встретил только одного знакомого по Земле, хотя знакомых у него там было множество, к тому же разбросанных по всему миру. Без этой встречи он тоже мог обойтись. Тот человек был одним из носильщиков в экспедиции Бёртона, направлявшейся на поиски истоков Нила. На пути к озеру Танганьика (Бёртон и его спутник Спик были первыми европейцами, которым предстояло это озеро увидеть) носильщик купил себе рабыню — девочку тринадцати лет. Она была слишком слаба, чтобы продолжать путешествие, поэтому носильщик отрубил ей голову, не желая, чтобы кто-нибудь другой владел ею.
Бёртон в это время отсутствовал и не мог предотвратить убийство, да и вообще не имел права наказать убийцу. Тот мог делать со своей рабыней все что угодно, по праву. Зато Бёртон мог наказать его за другие поступки, например, за лень, за воровство, за потерю груза, и он порол носильщика бичом каждый раз, когда такая возможность ему представлялась.
Оуэн и Фрайгейт уселись у костра и, попивая самогон из лишайника, принялись вспоминать былые времена. Бёртон заметил, что Оуэн, по-видимому, помнит события и имена друзей лучше, чем Фрайгейт. Это было удивительно, так как память у Фрайгейта была отличная.
— Помнишь, как мы, бывало, ходили на сеансы в киношки «Принцесса», «Колумбия», «Аполло»? — спросил Оуэн. — Помнишь ту субботу, когда мы решили выяснить, сколько картин мы сможем высидеть за один день? Мы отсидели двойной сеанс в «Принцессе», потом двойной в «Колумбии», тройной в «Аполло» и еще ночной в «Мэдисоне».
Фрайгейт улыбнулся и кивнул. Но выражение его лица
— А еще было время, когда мы смотались в Сент-Луис с Элом Эверхардом, Джеком Диркманом и Дэном Дубиным. Кузен Эла приготовил нам несколько девочек… все это были сестрички-медички, помнишь? Мы отправились к кладбищу… как же оно называлось?
— Будь я проклят, если помню, — ответил Пит.
— Да, но ты не забыл, как ты и та сестричка разделись и ты гонял ее по всему кладбищу, а потом прыгнул через плиту, упал, запутался в венках и сильно поцарапался об эти шипы и розы. Ручаюсь, что уж этого-то ты не забыл!
Фрайгейт смущенно улыбнулся:
— Разве такое забудешь?
— Н-да… это полностью выдуло ветер из твоих парусов! Да и все прочее тоже. Ха-ха!
Воспоминаний было много. Потом разговор вернулся к их первым ощущениям после воскрешения на берегах Реки. К ним присоединились и остальные, поскольку это была излюбленная тема воспоминаний. Тот день был столь грозен, внушал такое благоговение и был столь страшен и непонятен, что никто не мог его позабыть. Ужас, паника, стыд — все это до сих пор не выветрилось из их душ. Бёртон иногда думал, не говорят ли люди об этом испытании так много потому, что повторение служит для них своего рода терапией. Они надеялись избавиться от травмы путем словесной разрядки.
Все сходились на том, что каждый в этот день вел себя довольно глупо.
— Помню, какой напыщенной и надутой я была, — сказала Алиса. — Но я, разумеется, была в этом не одинока. Большинство находилось на грани истерики. Все мы испытали тогда ужасный шок. Еще удивительно, что никто не умер от инфаркта. Серьезно, мне казалось, что одного пробуждения в этом непонятном месте, после того как вы умерли, вполне достаточно, чтобы убить вас вторично — и моментально!
— Возможно, — ответил Монат, — что как раз перед самым нашим пробуждением неведомые благодетели дали нам какой-то наркотик, который понизил воздействие шока. А мечтательная резинка, которую мы нашли в наших Граалях, вероятно, тоже действовала как нечто вроде послеоперационной анестезии. Хотя должен сказать, ее воздействие проявлялось в совершенно диких формах поведения.
Алиса искоса глянула на Бёртона. Даже спустя все эти годы она все еще краснела при воспоминании о том вечере. Все их социальные запреты были сорваны с них на несколько часов, и они действовали так, будто были норками, обожравшимися шпанскими мушками. Или людьми, которыми внезапно овладели самые постыдные и потаенные фантазии.
Затем разговор целиком перешел на арктурианца. До этого, несмотря на его приятные манеры, он, как всегда бывало при первой встрече с посторонними, сталкивался с явным желанием держать его на определенной дистанции. Его бесспорно нечеловеческое происхождение заставляло незнакомых с ним людей ощущать отвращение или какую-то неловкость.
Теперь же они расспрашивали его о жизни на его родной планете и о приключениях на Земле. Кое-кто слыхал разговоры о том, что арктурианцы были вынуждены уничтожить почти все человечество на Земле. Никто из присутствующих, кроме Фрайгейта, не жил в те времена, когда арктурианский корабль прибыл на Землю.
— Вы знаете, — сказал Бёртон, — хоть это все и удивительно, но мне кажется, что этого следовало ожидать. Согласно Питу, на Земле тогда — в 2008 году — жило 8 миллиардов людей. И тем не менее, кроме Фрайгейта и Моната и еще одного человека, я никогда не видел никого из тех, кто жил в те времена. А как вы?