Миры Роджера Желязны. Том 29
Шрифт:
— Послушай, Малло, мистер Квитник говорит, что ты хороший, послушный мальчик.
Гар кивнул:
— Он делает честь Торфею и вдохновляет всех нас.
Спайдо закатил глаза.
— И конечно, ты остался верен своим клятвам, которые дал здесь, кроме тех случаев, когда готовился вступить в битву, как уже говорил раньше.
— Это правда, мам, меня только разок-другой утешили.
— Молодец. Мне просто хотелось узнать: там, в Калтусе, при всех твоих достоинствах, не было ли там какой-нибудь девушки, которая могла бы затмить в твоем сердце Цветок Тыквы?
Гар уловил в голосе хозяюшки Блотт
— Только не я, мам. Мое сердце все еще принадлежит Цветку Тыквы.
— Ты ведь не пытаешься обмануть меня, чтобы не огорчать, а Малло? Как мне ни больно было бы представить вас врозь, дорогой, я могу это выдержать ради твоего счастья.
— Нет, мама, она все еще единственная для меня.
— Уверен, дорогой? Ты с ней давно не виделся. Она изменилась.
— Я все равно люблю ее, ма.
— Она очень изменилась, Малло.
— И я тоже, ма.
— Едва ли, дорогой. Тут вмешался Гар:
— Ваш сын действительно вас обманывает, чтобы не огорчать, хозяюшка. У него много поклонниц, и с одной из них он недавно встречался.
Лицо хозяюшки Блотт прояснилось, а Спайдо смутился.
— Это правда, Малло? Она красивая?
— А… ну… красивая, мама.
— Где ты с ней познакомился, дорогой? Спайдо взглянул на Гара.
Убийца улыбнулся:
— Она служит одной богине, хозяюшка. Она — духовное лицо и удовлетворяла духовные запросы вашего сына. Он проводил время в телесном… э… тесном общении с ней.
— О, хорошо. — Она бросила взгляд на песочные часы, где пересыпались последние песчинки. — Возможно, ты и держался наравне с Малло до сих пор, кусок за куском, но теперь проиграешь. Это его любимое кушанье, и он съест его очень быстро.
Она отрезала ломоть мясного пирога и поставила его перед сыном, затем второй такой же перед Гаром. Каждый из мужчин сидел с вилкой наготове и вонзил ее в пирог. Хозяюшка Блотт захлопала в ладоши, когда они проглотили по первому куску.
— Нет ничего, что мой Малло любил бы больше, чем пирог — добрый пирог с олениной и почками.
Спайдо побледнел как полотно и прижал ладонь ко рту. Его стул отлетел в сторону, когда он вскочил и бросился к двери. Рывком распахнул ее и выбежал в ночь.
Мать посмотрела ему вслед и покачала головой:
— Что на него нашло?
— В дороге ему довольно часто приходилось иметь дело с олениной, хозяюшка.
— Это не помешало бы ему есть мой пирог, нет, сэр. — Она на секунду задумалась, потом улыбнулась. — Конечно, в этом весь мой мальчик.
— Простите?
— В этом весь Малло. Всегда очень вежливый. — Она улыбнулась и поддела вилкой кусок его пирога. — Поскольку вы гость, то лишь притворившись, что его тошнит, он мог проявить вежливость и дать вам победить в этом соревновании, а, мистер Квитник?
Гар ответил бы ей, но, будучи человеком вежливым, не стал говорить с полным ртом.
Гар проснулся и покинул дом Блоттов задолго до того, как взошло солнце и протрубил утренний охотничий рог. Как объяснил Гордо, Долоникус выпускал своих ящеров на охоту с утра и перед наступлением сумерек, и горе тем, кто окажется поблизости сам или выпустит свой скот в период между сигналами рога. После того как звери насытятся, Долоникус отзывал их, выходил из таверны и сообщал собравшимся
Спайдо согласился на предложение Гара подождать его вместе с матерью, а не следовать за убийцей в город, чтобы сражаться с ящерами. Спайдо и в самом деле предложил Гару сопровождать его, и тот понял, что юноша говорит всерьез. Убийца ответил Спайдо одной из своих редких улыбок в награду за смелость, но объяснил, что хочет оставить его дома, чтобы кто-то смог разделаться с Долоникусом в том случае, если Гар погибнет в битве с ящерами.
Вооруженный односторонним, слегка изогнутым мечом татик, единственный в мире Грашаншао искусства Тиан-ши-шеки прошелся по спящей деревне Торфей. Плавно шагая к охотничьим угодьям пары чудовищ, он чувствовал себя в своей стихии. «Я убил одного из вас. Я ел вашу плоть. Я знаю вас и дам вашей жизни определение через вашу смерть!» Он приостановился и всмотрелся в параллельные цепочки следов ящера. «Когда охотник охотится на охотников, только Смерть сыта».
Гар переложил рукоять меча в правую руку так, что головка эфеса оказалась между большим и указательным пальцами. Само лезвие легло вдоль тыльной стороны правой руки. Восходящее солнце отражалось от острого как бритва клинка, и его серебряный блеск резко выделялся на фоне свободного черного одеяния убийцы.
Гар без помех дошел до центра деревенской площади и тут уловил какое-то движение слева. Он повернулся туда и увидел одного из ящеров, стоящего в двадцати ярдах от него между двумя домами. Он нагнул морду к земле, потом поднял ее плавным движением, опираясь для устойчивости на жесткий хвост. Снова понюхал воздух и шагнул по направлению к Гару.
Разум в его глазах — дьявольская насмешка, которой не было у предыдущего ящера, — выдал его. Ветерок, к которому он якобы принюхивался, дул слева направо, унося запах Гара в сторону от ящера. «Что означает…»
Гар прыгнул влево и в падении перекатился через плечо, прочь от того места, где только что стоял. Второй ящер, яростно раздирая когтями воздух, пролетел мимо него и испустил вопль разочарования, к которому примешалась боль, когда мелькнул меч Гара, полоснув проносящегося мимо ящера по покрытому перьями животу. Вскочив в тот момент, когда зверь попытался повернуться и споткнулся, Гар с силой опустил меч и с размаху отсек ящеру голову.
Недовольство и отвращение мгновенно сменили восторг Гара. Он убил зверя в тот момент, когда тот охотился, в тот момент, когда он прыгнул на него. Его тренированность и рефлексы, его разум и доставшееся его роду мастерство изготавливать оружие обеспечили ему победу над созданием, которому суждено было быть самым быстрым и смертоносным из всех, с которыми он прежде сталкивался. Его триумф — это триумф человечества над теми животными, которые выслеживали человека в незапамятные времена.
Но тот же разум не позволял, ему гордиться этим убийством. Он точно рассчитал время действий — доказательство этому лежало у его ног, разрубленное на две части. Любой другой ощутил бы восторг от своего успеха, но Гар не был любым человеком. Он предпочитал определять свою жизнь через Тиан-ши-шеки, и его самооценка подсказывала ему, где он потерпел неудачу. Она указывала ему, каким образом он предал животное, себя и Тиан-ши-шеки.