Миряне

Порошин Влад

От кузнецов до стеклодува я дошёл примерно минут за десять, и, вынырнув из очередного кривого переулка, моему взгляду открылась следующая картина. С десяток зевак, облепив ограду нужного мне дома, что-то весело обсуждали и тыкали пальцами.

— Зашибу, сука! — раздавался крик со двора мастера стеклодельного производства Митрофана.

Я тоже пристроился рядом с неравнодушными горожанами.

— Убью! — орал крепкий бородатый босоногий мужик в одной рубахе по колено, размахивая оглоблей.

—

Ты так её не зашибешь! — выкрикнул какой-то плюгавый старичок, — вишь она в сарайке спряталась, ты её сперва за волосы выташь, а апосля уже зашибай.

И действительно мужик зачем-то снова грохнул в дверь собственного основательного деревянного пристроя.

— Ничего не получится, — махнула рукой толстая баба, — дверь сковырнуть надо. А так до вечера биться можно.

Но бородач оказался не так глуп, он сообразил, что дверь в сарае капитальная и оглоблей её не пробить, поэтому со всего маху бабахнул по крыше, которая отчаянно затрещала.

— Давай Митрошка колошмать крышу! — заверещал дедуля, радостно потрясая маленьким сухоньким кулачком, — мы тута все за тебя!

Вдохновлённый первыми успехами мужик, что есть мочи, стал разносить в щепки бедную соломенную кровлю. И с каждым удачным попаданием толпа дружно вскрикивала. Вдруг я заметил, как в маленьком окошке сарая, мелькнуло чьё-то встревоженное лицо.

— Это кого он там оглоблей бить собрался? — спросил я ненормального дедулю.

— Как кого? — пискнул старик, — жену кончено!

— Не будет глазки соседу строить шалава! — добавила толстая баба.

— И перед нашими мужиками задом вилять тоже! — добавила ещё одна тетка с маленькими оплывшими глазками.

— Я смотрю, вы тут совсем с головой не дружите! — я резко крикнул на всех зевак, — я два дня назад был у бурмистра. Сейчас со всех кто своих жён лупит — штраф будут брать три монеты серебром! А с тех, кто не донёс вовремя, ещё два серебряника сдерут. В казне денег нет! Князь уже второй день в одних и тех же штанах ходит!

Я порылся в плечевой сумке, достал из неё листок с чертежом будущей бутылки и огрызок карандаша.

— Сейчас все быстро по одному подошли! — гаркнул я, — буду записывать имена, всех кто князя нашего не уважает!

Тётки, ожидавшие скорой расправы, тут же, как по команде бросились врассыпную. А сумасшедший дедуля неловко оступился, грохнулся на землю и заверещал.

— Я ничего не видел! Ничего не видел! У меня зрение слабое! И ноги не держат.

Однако я лишь оглянулся, чтобы удостовериться, что крыша ещё держится, как дедули и след простыл. Я вошёл на двор бушующего стеклодува.

— Митрофан Чеевич! — громко прокашлялся я, — вы бы оглоблю на место положили. В то время когда каждый как один должен сплотиться в деле построения развитого феодализма, вы, значит, ломаете

сарай? Непорядок это, не по-пролетарски получается.

— Да я тебе сейчас черепушку размозжу! — заревел стеклодув и, не откладывая дело в долгий ящик, опустил деревянную жердь точнёхонько на мою голову.

К счастью, меня тоже не пальцем делали, я на мгновение замедлил время и ушёл в сторону от сокрушительного удара оглоблей. Когда же дубина воткнулась со страшной силой в землю, я пробил правым боковым прямо в челюсть психованному мужику. Мощное широкоплечее тело Митрофана, вмиг потеряв равновесие, грохнулось прямо около крыльца.

— Люди добрые убивают! — завыла женщина, которую ещё недавно должен был отлупить муж.

Она юркой лисичкой выскочила из сарайки и накинулась на меня.

— Что же это такое деется! — верещала она, — посреди бела дня моего Митрофанушку лупцуют ни за что, ни про что! Да я тебе сейчас все глаза выцарапаю, ирод окаянный!

За оградой вновь стал скапливаться народ, я даже заметил знакомое довольное лицо дедули, которое украдкой выглядывало из-за баб.

— А ты его ухватом! Ухватом бей! — понеслись подсказки ненормальной женщине.

Жена Митрофана тут же метнулась в дом, надо предполагать, что не за пирогами. Я, честно говоря, растерялся, вроде как сделал доброе дело, угомонил ревнивого мужа, за что же меня сейчас ухватом? Однако в Мирянском царстве сначала бьют, а потом уже разбираются, поэтому женщина показалась на пороге дома с жердью, на конце которой была надета металлическая рогатка.

— Послушайте дамочка, давайте сначала погово…! — не успел закончить я реплику, как ухват просвистел в миллиметре от моего лица.

— Вот растяпа! — заорали тётки у ограды, — что ж ты тычешь в него, как в горшок! Бей наотмашь!

— Мочи его Настюха! — заверещал дедуля.

— Всё бурмистру доложу! — я показал кулак зевакам, которые в очередной раз бросились по хатам.

Затем ухват Настюхи я ловко перехватил, вырвал из рук и закинул на крышу.

— Ну что есть ещё в доме холодное оружие? — отдышавшись, спросил я у опешившей женщины.

— Сейчас утюгом тебя огрею, — уже без энтузиазма пробормотала Настюха.

Я склонился над Митрофаном и чуть-чуть поколдовав, привёл его в чувства. Однако мужик в чувства пришёл, а вот в себя почему-то не успел, поэтому его стальные пальцы мигом сжались на моем горле. Пришлось ещё раз дать ему в челюсть и снова отключить.

— Да что же это такое! — всплеснул я руками, — я вам работу принёс, а вы как кошка с собакой на меня бросаетесь. Деньги не нужны?

— Как это не нужны? — захлопотала хозяйка, — очень нужны! Сейчас давай так сделаем, ты Митрофана в чувство приводи, а я его из ведра водой окачу.