Миряне
Шрифт:
— Чё, каких ксплаутаторов? — не понял Шило.
— Это по-нашему тех, кто всеми управляет грохнуть надо, для полного счастья, — зло хохотнул Фомка.
— А кто ж тогда будет управлять? — опасливо озираясь, спросил Кутеп.
— Вот и я о том же, тупое разводилово, — Фомкак повертелся на перекрёстке, решая, как лучше бежать в обход по хорошей дороге или наперерез собачьими тропками, — свобода, равенство, братство, красивые слова для лохов. А на самом деле одни суки хотят лишь нашими руками шлёпнуть старых хозяев, а потом сами сесть на их сытное и жирное место.
—
* * *
Мы неслись по пустому Житомиру подгоняемые лихорадочным охотничьим азартом.
— Тут срежем, — бросил я, увлекая друзей за собой на малозаметную тропку.
Глаза уже немного попривыкли к темноте, тем более Марс на небе бросал на Землю свой красный зловещий отсвет. Дальше тропа вывела на широкую знакомую улицу, по которой я постоянно ходил в порт разгружать торговые судёнышки. С левой и правой стороны потянулись ряды увеселительных дешёвых заведений. Но даже эти круглосуточные таверны и бордели сегодня были необычайно тихи.
— Куда дальше? — тяжело дышал запыхавшийся коренастик.
— Тихо, — сказала Иримэ и, медленно поведя носом, принюхалась, — туда, в «Пенную кружку»!
Знакомая забегаловка, хмыкнул я про себя, именно здесь я поил грузчиков бригадира Семёна. Интересно, где он сейчас со своими парнями? Может, уехал? А вдруг он там, в ратуше? В этом жестоком мире всё может быть.
* * *
Иоганн Бухенвальд тревожно ходил из стороны в сторону по своей небольшой, но уютной комнате. Сначала всё шло как надо, прозвучал взрыв, дающий сигнал к началу погромов, но затем что-то пошло не так. Где крики и визги горожан? Где отсветы пожаров? Где подъезжающие к харчевне телеги с награбленным добром? Где массовые убийства и изнасилования? И почему мне этой ночью снилось, что я пинаю голямбу, проклятая игра?
— Где же я ошибся? — лихорадочно соображал он.
Чтобы немного успокоиться Иоганн залпом осушил треть бутылки дешёвого местного креплёного вина. Вдруг дверь комнаты от громко удара отлетела в сторону. На порог влетели с пистолетом в руках Фомка Шрам и Кутеп Шило с заточкой.
— Сдал нас сука! — прошипел Фома.
— Дай я его лучше на шило посажу! — сделал шаг вперёд Кутеп.
— Я сдал? — неожиданно захохотал Иоганн, — да вас развели, как детей с этим шальным золотом!
До Бухенвальда мигом дошло, что случилось в городе. Уловка-то была примитивная. Другое дело, почему осталось в живых лишь двое? Что за дьявольский ум перемолол двести с лишним безжалостных головорезов? В городе же меньше сотни стрельцов!
— Кто мне днём доказывал, что сегодня возьмём золото, а завтра уже покуражимся? — наседал на бандитов Иоганн, — бараны!
Однако разговоры разговаривать товарищи разбойники были не в настроении. Кутеп резко прыгнул и, метя прямо в сердце, ударил своей отточенной до металлического блеска заточкой. Но залётный немец оказался не так прост. Он легко ушёл в сторону и полоснул бандита ножиком по горлу,
— А-а-а! — схватился за порез Шило и грохнулся на пол, пуская кровавые слюни.
— Бу-уф! — выстрелил Шрам.
Но Иоганн не зря тренировался хитрым мордобойским приёмам последние годы на службе у Сатура. Пуля лишь царапнула его по щеке. И Бухенвальд хлёстким боковым ударом сбил с ног бандита. Шрам, падая, больно ударился головой о кровать, зато внезапно его рука нащупала отрезок какой-то медной трубу. Он знал, что шлюхи в дешёвых кабаках имели привычку прятать подобное оружие самообороны. Мало ли какие больные на голову клиенты с садистскими наклонностями могли заглянуть сюда на ночку другую. Иоганн же не спеша вытащил из сумки пистоль и взвёл курок.
— Ну что, Фома неверующий, — сказал он, — я тебе предлагал настоящее будущее, а ты променял его на фальшивое золото.
Бухенвальд направил дуло пистолета и чтобы застрелить разбойника наверняка, чуть-чуть наклонился. Дальше произошло что-то непонятное, как в калейдоскопе. Мелькнула металлическая труба, которая воткнулась Иоганну в голову и он, уже теряя сознание, успел произвести выстрел.
* * *
Путь в «Пенную кружку» нам преградил здоровенный вышибала.
— Куда прётесь! Закрыто! — прорычал он.
Короткий хук и брызги крови, и маленький гнилой зуб полетели в одну сторону, а вышибала «решил упасть» в другую. Мы влетели внутрь.
— А теперь как? — спросил я мужика с печальными глазами.
— Извините, Михаил Андреевич, — он потёр свою щёку, — не признал, для вас всегда открыто.
— Где эти? — выскочила из-за моей спины Иримэ, — сам знаешь кто?
— Второй этаж, дальняя комната, — вышибала помотал головой, приводя себя в чувства.
Мы с Ири тут же бросились на лестницу, через несколько секунд следом, еле дыша, медленно перебирая короткими ножками, пробежал коренастик. Дверь в нужную комнату была распахнута настежь.
— Все готовы! — зло улыбнулась эльфийка, — Самоубились.
— Ага, совесть замучила, — я прошёл и у каждого попытался нащупать пульс.
— Это не по-товарищески! — сказал Ханарр, появившись на пороге, — зачем было убавить сразу всех. Я что, зря бежал?
— Спокойно, Хан, один ещё живой, — я посмотрел на незнакомого мужика, который почему-то мне напоминал немца.
Я чуть-чуть влил в него живительной магической энергии и немец открыл глаза.
— Голямбойка, — криво усмехнулся он, обведя нас мутными глазами, — Спартак… Если… раньше… игра… увидеть я, то всё было бы по другому.
У незнакомца пошла изо рта кровь.
— На второй день, — немец запнулся, пустив кровавый пузырь, — армия будет зде…
— Здесь, — закончил за него последнее слово коренастик, — вот она, какова слава голямбойки, даже покойники тебя узнают.
— Вы знаете, друзья мои, — сказал я, — каждый человек в жизни проходит ряд испытаний, которые условно называются огонь, вода и медные трубы. А вот этот незнакомый шпион прошёл их все за день.