Мисс Марпл из коммуналки
Шрифт:
И когда растрепанная бабка в сползающей на нос кепке подбежала к милиционеру, прогуливающемуся по рыночной площади, слова ее, сопровождаемые жуткими вращениями выпученных глаз, сильного доверия не вызвали.
– Хватайте, покойник уходит! – заорала баб ка и дернула невозмутимого блюстителя порядка за форменный рукав.
Сержант спокойно оглядел очумевшую гражданку, рукав свой выдернул и сказал:
– Какой покойник?
– Ох! – только и вымолвила баба Надя. Оранжевые канты уже затерялась в толпе возле
– Я попросил бы, – сурово вымолвил блюститель, приосанился горделиво, но сумасшедшая гражданка махнула рукой и поковыляла к рыночным воротам.
В такой толпе, да пока втолкуешь… Ушел покойник!
В дверь сорок первой квартиры Надежде Прохоровне пришлось звонить дважды, показывать – так просто не уйду!
Изнутри раздавались тихие шлепки тапочек, в глазке мелькнула тень, но дверь ей все же не открыли.
– Гульнара! – шипя, но тихо, вдавила Надежда Прохоровна в замочную скважину. – Открой!
Я знаю, ты дома! Открой немедля, а то с милицией приду!
Упоминание об органах подействовало.
Испуганные глаза-сливы встретили соседку настороженным мерцанием, баба Надя протиснулась в квартиру и, нажав на дверь задом, сказала:
– Ну, голубка, рассказывай давай. Как твой муж в живых оказался? Как это вдруг случилось?
Гульнара тихо запричитала по-таджикски, то дотрагиваясь аккуратными коричневыми пальчиками до извивающихся плаксиво губ, то теребя тонкую косицу…
– Ты тут мне вдруг забывшую русскую речь не изображай! – прикрикнула Надежда Прохоровна. – Я сама только что твоего Нурали на рынке видела! Живой, здоровый по Москве разгуливает.
Плечи Гульнары обмякли, женщина без сил опустилась на свободный от вороха одежды крошечный уголок низкой тумбы, и по лицу ее побежали быстрые, безудержно покорные слезы.
В дверном проеме комнаты испуганно замер малыш. Он прижимал к животу уже починенную машинку – наверное, мама постаралась колеса приладить – и переводил черные маслины глазенок с плачущей мамочки на плохую, злую тетю в кепке и обратно.
– Ладно, – примирительно буркнула Надежда Прохоровна. – Чего уж тут рыдать-то. Давай сознавайся, кого вы с Нурали в покойники определили.
– Брата, – всхлипнула Гульнара, – Фархада.
– Ты ж говорила, у Нурали только три сестры! – возмутилась миссис Губкина. – Старшие…
– Он неродной брат. Отец второй раз женился…
– Чей отец?
– Нурали.
– Та-а-ак, – задумчиво подняла вверх лицо Надежда Прохоровна. – А чего ж врали?
Гульнара вскинула на бабу Надю мокрые глаза, молитвенно сложила на груди руки и мелко-мелко затрясла головой.
– Не обманывали, хочешь сказать?
Женщина начала раскачиваться из стороны в сторону всем телом.
– Обманывали! – пригвоздила Надежда Прохоровна. – А зачем?
– Он деньги украл! – выпалила таджичка. –
– Плохой человек? У брата деньги украл? Гульнара закивала.
– А что ж в дом пустили? Гуля понурила голову. Малыш подбежал к маме, уткнулся носом ей в живот и, кажется, собрался заплакать.
– Ну, хватит, – с прежней строгостью проговорила бабушка Губкина, – Москва слезам не верит. Давай говори толком – что тут у вас случилось. – И добавила с усмешкой: – А мне чаю налей. С утра из-за вас на ногах, чаю сто лет не пила.
Собирая на стол, Гульнара немного успокоилась, ей даже удалось отцепить от подола сынишку, увлечь его кусочком торта и переправить в комнату.
– Плохой человек был Фархад, – говорила между делом. – «За речку» ходил, наркотик таскал. А потом убил.
– Кого? – пытливо выспрашивала баба Надя.
– Большого человека, – испуганно округлила глаза сидящая через стол таджичка. – Очень большого. Денег Фархаду в долг дал, тот не вернул. Пришел ночью и зарезал. А сестра – видела, родственникам сказала.
– Так-так-так, – подстегивая, кивала Надежда Прохоровна и осторожно прихлебывала из пиалы чуть непривычный на вкус, пахнущий какой-то особенной травкой чай.
– А родственники сказали – убьем. Отец Нурали Москва звонил. Паспорт просил.
От волнения Гульнара начинала говорить по-русски резаными фразами, забывая падежи и предлоги.
– Зачем твой свекор паспорт просил?
– Большой человек много родственников имел. В Куляб все его знали. Сказали – найдем. Не уйдет Фархад через границу, ждали его. Двоюродный брат Нурали в Москву приезжал, паспорт брал – Фархад по нему из Таджикистон уезжал.
– Что, так похожи? Нурали с Фархадом…
– Одно лицо! На фотографии – одно лицо! Пограничник ничего не заметил!
– Понятно, – нахмурилась бабушка Губкина. – Но вы-то знали, что Фархад плохой человек?
Гульнара осела на табурете, как передержанное тесто, и, помолчав немного, доверительно вытянула вперед лицо:
– Знали. Все знали.
– А почему пустили?
– Отец просил. Нурали не мог отказать. Паспорт отдал, Фархад по нему приезжал.
– А как же Нурали без документа тут ходил? – прищурилась миссис сыщица.
– И-и-и, – протянула Гульнара и откинулась назад, немного горделиво. – Нурали тут каждый знает! Утром на работу, вечером с работы – каждый день один и тот же мент, каждый день – здрасте. Все знают. Регистраций не проверяют. Две недели ходил, один раз пристал.
– Кто?
– Мент незнакомый. В отделение привел, а там – свои, с рынка. – Она поправила косицу и отхлебнула чаю. – Отпустили. Все знают, квартира у нас, сами себе регистрацию выписываем.
– Ну-ну, – задумчиво пробормотала бабушка Губкина. – И что Фархад? Долго у вас жил?