Миссис Марч
Шрифт:
– Ну, тогда твоя мама.
– Я не могу донести на свою маму, – твердо заявил Алек. В его голосе слышалась гордость, из-за чего миссис Марч тут же стало завидно.
– Но если бы это было правильно? Если так нужно поступать? – не отставал Джонатан.
– Не знаю. Давай играть, а?
Голоса стихли, сменились тихими глухими звуками. Миссис Марч почувствовала решимость и отправилась искать Джорджа. Он читал в гостиной, в качестве фона работал телевизор.
– Кто поменял картину в ванной? – прямо спросила
Он нахмурился, но не поднял глаз от книги. Она потерла запястья, потом выключила телевизор, чтобы хоть что-то сделать.
– М-м-м? – спросил Джордж, уделяя больше внимания книге, чем жене.
– Картина в гостевой ванной. Кто ее поменял?
Казалось, что Джордж продолжал читать, когда ответил ей:
– Дорогая, я уверен, что там висит та же картина, которая висела все эти годы.
Когда она ничего не ответила, он посмотрел на нее поверх очков. Ее всегда раздражало, если он смотрел подобным образом.
– С тобой все в порядке? – спросил Джордж.
– Конечно, в порядке, – ответила миссис Марч. – Просто я помню ее другой, вот и все.
– Ну, она так долго там висит, что ты, вероятно, просто никогда не обращала внимания на детали.
– Да, – кивнула она, глядя на него. – Похоже, в этом и заключается проблема.
Она сжала зубы, вернулась в спальню и закрыла за собой дверь, руки дрожали от ярости, ногти стучали по всем поверхностям, которых она касалась. Он это отрицал, как и мертвого голубя в ванне. Как он отрицал все.
Она надела парик, теребя пальцами темные пряди и восхищаясь собой в зеркале в ванной. Он не считает ее достойной убийства, достойной того, чтобы страстно и нетерпеливо обладать ею. Он считает ее глупой, скучной простушкой, заслуживающей только унижения на страницах книги. Насмешки.
Она надела черную головную повязку поверх парика, по ощущениям на кончиках пальцев бархат напоминал мягкий пух. Ее зрачки в зеркале расширились.
– Ты хочешь меня, Джордж Марч, – прошептала она.
Она ждала Джорджа в темноте, когда он в ту ночь вошел в спальню. Она – кто бы она ни была – сидела в затененном углу в кресле.
– Джордж, – произнесла она. Ее голос звучал по-другому, словно ей перетянули дыхательное горло.
Джордж повернулся к ней и прищурился. В комнату сквозь окно струился лунный свет, освещающий только ее руки, скрещенные на коленях, тусклыми полосками.
– Не спится? – спросил он.
Миссис Марч кинулась к нему и обняла его так, как, по ее представлениям, сделала бы молодая девушка, желающая любовника, который живет на большом расстоянии от нее. Она почувствовала пальцами каждую складку у него на рубашке, вдохнула его запах (виски, старые деревянные ящики). Джордж робко прикоснулся пальцами к ее парику.
– Ты изменила прическу, – произнес он, словно восхищаясь приложенными ею усилиями. Ей показалось, что комната в ответ потемнела.
В ту ночь миссис Марч совратила своего мужа. Сначала действовала знакомым образом, потом странно – смеялась,
Она почувствовала недолгую, но резкую боль между ног, когда он вошел в нее. По ощущениям это напоминало повторное прокалывание мочки уха, где затянулась дырочка для серьги, или кожи на культе, которая затянулась после ампутации конечности.
Миссис Марч била по матрасу кулаками и чувствовала трупных червей, оставленные ими следы – тех червей, которые жрали тело Сильвии. Они щекотали ее изнутри, а потом стали выпадать из нее, скрутившись во влажные извивающиеся узлы.
Она качалась взад и вперед, тихо что-то мурлыча себе под нос, шоколадные локоны Сильвии слегка задевали ее ключицы, пока Джоанна наконец не прекратила свое существование.
Глава XXXVII
Украденный портсигар Габриэллы исчез. Миссис Марч искала его, судорожно роясь в своих ящиках: шарфики разлетались по комнате, как ленты серпантина, пот капал с нее на шелковые сорочки. Она схватилась за дверцы шкафа, опасаясь самого худшего, пересекла коридор и отправилась рыться в шкафу Джонатана.
Она нашла рисунки, когда сжимала пальцами и отодвигала в сторону нижнее белье с мультяшными картинками. Это были нарисованные от руки образы птиц, которые вызывали беспокойство – они клевали обнаженные, истекающие кровью женские тела. Рисунки были сделаны восковыми мелками, тонкими темными линиями изображались волосы на лобках.
Среди рисунков она нашла несколько спрятанных газетных статей, посвященных исчезновению и убийству Сильвии. Они были заляпаны жирными пятнами, на них остались следы кофе. Это свидетельствовало о том, что их достали из помойного ведра в кухне. Среди них оказалась и исчезнувшая из кабинета Джорджа статья. Миссис Марч поглубже залезла в шкаф и извлекла один из блокнотов Джорджа из-под темно-синего свитера. Она порадовалась, что ей наконец стало везти, но, пролистав его, поняла, что это был тот блокнот, который она брала с собой в штат Мэн. Это был ее блокнот.
Когда Джонатан вошел в свою комнату и застал мать, сжимавшую все эти тайны в уродливых дрожащих руках, на миссис Марч нахлынула волна гнева, такая же внезапная и примитивная, как позыв к рвоте. По правде говоря, ей совсем не хотелось, чтобы Джонатан читал об этих ужасных вещах, видел слова «изнасилование», «задушена» и «шлюха?», написанные почерком его матери. Какие могут быть последствия? Она испугалась, что Джонатан также мог найти ее каштановый парик – мог даже его примерить, – и эта мысль так выбила ее из колеи, что она стала давиться, будто ей в рот вставили кляп, и спрятала лицо в верхней одежде, висевшей в шкафу Джонатана.