Миссис Шекспир. Полное собрание сочинений
Шрифт:
— Ох, мочи нет! — я говорю. — Ну скажи ты простыми словами. Опиши его, и всё! Отпусти ты мою душу на покаяние, слышишь! Просто расскажи, каков он из себя, твой Ризли!
И он мне рассказал, мистер Шекспир.
Просто рассказал, каков он из себя, этот его Ризли.
Прелестный мальчик, мистер Шекспир сказал, со светлой, нежной кожей.
Двадцати двух лет от роду, мистер Шекспир сказал, с румянцем, как у Адониса.
Дыхание у него нежней фиалок, мистер Шекспир сказал.
Волосы, как янтарь бутонов майорана, мой супруг прибавил.
Ангел, он сказал.
Дух бесплотный, он сказал.
Святой, он сказал.
Так он сказал, мистер Шекспир.
Мой
Смешной мистер Шекспир.
Влюбленный идиот.
Ну, что вы скажете?
Женщины не ангелы, хоть ангелы лицом.
Мужчины — те и подавно.
Тут я зевнула.
Не удержалась.
И рот ладонью прикрыла.
— Ты так его расписываешь, что подобных и людей-то не бывает, — я сказала мистеру Шекспиру. — Прошу прощенья, но что он у тебя такое, лилия он, что ли?
У моего мужа был оскорбленный вид.
— Ничего, еще настанет день, сам убедишься, — я его остерегла. — Гнилая лилия, что твой сорняк, воняет [74] .
Он на меня вылупился, огорошенный.
И слезы на глазах.
Моргнул, и слезы покатились по лицу.
Смотрю — они текут, текут.
И тут я его поцеловала.
В ту минуту, по-моему, я больше всего его любила.
Никогда такого не было, чтобы я не любила мистера Шекспира, уж поверьте, с самого нашего начала и до его конца, никогда такого не было, чтоб не любила я его.
74
Буквальная строка из сонета 94.
Но в ту минуту, когда он плакал из-за того, что настанет день, когда волей-неволей другой его разочарует, — в ту минуту, да, я больше всего любила моего супруга.
Потом:
— Добро пожаловать в Нидерланды! [75] — я шепнула.
И без особенного труда я заставила мистера Шекспира чувствовать и думать, как будто бы на эти его лилии мне ну совершенно наплевать.
Глава двадцать девятая
(Без заглавия)
75
В английском Netherlands куда отчетливей звучат «нижние страны».
Ах, книжица моя, вот уж скоро ты и кончишься.
Всего-то семь страниц осталось.
Милая ты моя книжица, и скучно же мне будет без тебя.
Милашка ты моя, голубушка, ну что я делать буду, когда с тобой расстанусь?
Моя печальная, моя самая печальная повесть уж вся досказана, почти…
Ах, моя книжица, небось кто-то когда-нибудь, тебя читая, скажет:
«А, теперь понятно, почему муж на столько лет от нее сбежал!»
Имея в виду, что мистер Шекспир сбежал, чтоб даже голоса своей жены не слышать больше.
Подальше от моих рассказов.
От моих присловий.
Моих прибауток.
Моих побасенок.
Моих ворчливых назиданий.
Моей болтливой правоты.
Моего вечного голоса — ни умолкнуть не заставишь, ни вставишь слова поперек.
На все на это я тебе, Читатель, как и всем любезным моим читателям, скажу одно:
Да, но я была нужна мистеру Шекспиру.
Сперва была нужна, чтоб от меня сбежать. Потом была нужна, чтобы ко мне вернуться.
Мой муж ко мне вернулся в Стратфорд, не забудьте.
Как пристроился в Лондоне, уж после каждый год домой он приезжал, на свое деньрожденье, если, известно, мог.
Ну, а потом, в год 1611, в тот год, когда напечатали Библию короля
Я была его Альфа и Омега, начало и конец [76] , я была его мать, его жена, и я его в гроб уложила.
76
Ср.: Откровение Иоанна Богослова, 1, 8, а также 21, 6 и 22, 13: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец».
Со мной он рядышком родился.
Под боком у меня он ожил.
Читатель, у меня он на руках и помер.
Глава тридцатая
Последняя
— Твои глаза, — он мне объявил, — совсем не солнце, нет [77] .
— Вот спасибо! — говорю.
Это было утро того дня, когда я ушла из квартиры моего супруга в Лондоне, в том апреле 1594 года, давным-давно, а вспомнить, так будто бы вчера.
Я глядела на свое лицо в зеркале.
77
Слегка измененная первая строка сонета 130.
Что я там видела?
Как пергамен белые щеки я видела и, как кость слоновая, такой же белый лоб.
Волосы, как черная проволока [78] .
Глаза — два шара смоляные [79] , два глаза, черные, как траур, как вороново крыло.
Глядела я в это зеркало и что же видела?
Видела женщину с тяжелым, мрачным взглядом [80] .
Мой супруг мистер Шекспир подошел сзади и встал у меня за плечом.
78
Образ из того же сонета.
79
Образ из «Бесплодных усилий любви», акт 3, сц. 1.
80
Последняя строка первого катрена сонета 144 в переводе А. Финкеля. Есть переводы и удачней, ближе к оригиналу. У В. Николаева: «Мой светлый ангел, юноша прекрасный, / И женщина, окрашенная злом»; у Д. Щедровицкого: «Дух добрый — муж, краса и совершенство, / А злобный демон в образе жены». Но как вложить такое в уста миссис Шекспир, хотя строка оригинала вполне этому поддается?
— Совсем не солнце, нет, — опять он повторяет, да так задумчиво, а сам грызет конфетку. — Ты должна понять, — он дальше говорил. — Я хочу польстить тебе правдой. Поэты, как ты сама мне часто поминаешь, все врут. Любят сравнения, за уши притянутые. А я на сей раз честен [81] . Ты стоишь правды, Анна.
Я сама себе улыбнулась.
Я улыбнулась врунишке в зеркале.
Сэр Ухмыл, он улыбнулся мне в ответ.
Как угостил меня этой своей особенной улыбкой: верхняя губа натянута и ямка маленькая сглажена — следок божественного пальца, каким, мамаша говорила, нас ангел-хранитель метит, когда мы появляемся на свет.
81
Здесь, собственно, излагается содержание сонета 130.