Миссия: соблазнить ректора

Летова Ефимия

— Вы совершенно негодный вариант, — подхватила я. — Но мне не показалось, что вам было неприятно со мной целоваться.

— Это вообще ничего не значит!

— Лестарис! — окликнул моего спутника многоженец-Остер. Снова со значением подмигнул мне. — Ты идёшь? Начинается…

Бархатные алые шторы, прикрывавшие двустворчатые двери, дрогнули и разошлись в разные стороны. Неупокоенные светила науки потекли в открывшийся проход, а Миар подвёл меня к обитой бархатом скамеечке у высокого, от пола до потолка, окна, и тихо сказал:

— Если я выйду и обнаружу, что вас тут нет…

Я открыла рот, чтобы продолжить, вариантов было множество. Но Миар не стал слушать и ушёл, скорее, даже сбежал.

— Фу, Ари, место, сидеть, — пробурчала

я. Достала прихваченный из ЗАЗЯЗ учебник по алхимагии и стала читать вполголоса, старательно прогоняя назойливые мысли о том, что надо будет когда-нибудь навестить в Шертоне супруга Акрысии и сообщить ему, что излишнее затворничество вкупе с наличием блудливой жены чревато трансформациями черепа в сторону стремительного образования костных наростов.

Как у оленя, чтоб мне в бездну провалиться.

Глава 30

Какое-то время, около часа, я покорно читала, болтая ногами, но потом стало скучно. Ещё примерно час я протянула на чистом упрямстве и засахаренных орешках, которыми предусмотрительно обзавелась утром, в небольшой лавочке у входа в нашу гостиницу.

Потом скука и невыносимая тяжесть безделья навалились просто-таки с утроенной силой, как бы сказал Миар — пурга поднялась. Я стала оглядываться, но, к сожалению, ничего интересного в просторном холле не обнаружила. Неподвижные охранники в тёмно-зелёных мундирах, напоминавшие восковые статуи, охраняли покой высокого собрания, а больше никого и не было. Ради интереса я попробовала разговорить (вывести из себя, если быть честной) застывших у входа в актовый зал истуканов, попрыгала перед ними, предложила угоститься орешками, польстила их несокрушимой мужественности и стойкости — и потерпела сокрушительное поражение: у плечистых мужчин, чьи взгляды были устремлены ровно вперёд, хоть по линейке проверяй, не дрогнула ни одна мышца, ничего не шевельнулось.

— Что поделать, нет, так нет, — сдалась я, наконец, подумав, что Миару подобной выдержке ещё учиться и учиться. Снова вернулась к проклятой скамеечке, с печалью посмотрела в огромное окно. Там, за окном, расстилался парк, наверное, великолепный в летнее время, а дальше шли жилые дома, вереницы лавок, острые макушки храмов, покатые крыши ещё каких-то зданий, деревья, фонари, статуи — восхитительный и недоступный мир, который я должна была разглядывать из-за толстого оконного стекла!

— Доброго дня, дорогая лада! — каркающий и одновременно вкрадчивый голос раздался над головой, я подскочила на месте, едва не подавившись орешком. Обернулась — и увидела почтенного верлада Остера. Он улыбался мне любезно и учтиво, но взгляд был настолько откровенно оценивающим, так что я невольно сцепила руки.

— Доброго, — неопределённо откликнулась я, подумав, что, может быть, Миар сам решил, не теряя времени даром, отправить ко мне этого сморчка за документами. А потом меня озарило, и я подскочила на месте. — Неужели аудиенция уже закончилась, верлад?!

Слава всем богам… и демонам алого мрака заодно!

— Увы, милая, мой вопрос рассматривался одним из первых, и я рискнул на свой страх и риск прогуляться, так как в зале стало слишком душно. Кто вы, прелестное дитя? Если я не ошибся, вы прибыли вместе с Лестарисом?

— Совершенно верно, — я поколебалась, но обида на Миара, совершенно беспочвенная, но в то же время явно ощутимая, побудила меня на очередной маленький протест. Миар говорил, что сам организует нашу беседу — ну так топинамбур ему, а не организация. — Верлад Остер, если не ошибаюсь? У меня ведь для вас поручение от верлады Алазии из ЗАЗЯЗ… то есть, я хотела сказать — из Академии зелий, ядов и заклятий. Документы по поводу… м-м-м… спагиромагического вернисажа. Да. Именно.

— Вы ж моё милое солнышко! — умилился старичок. — Как вовремя! Прошу прощения, что не представился: Бран Остер к вашим услугам! Позвольте узнать и ваше милое имя…

Я передала ему толстую картонную

папку не без облегчения — сумка сразу стала гораздо легче — и не без злорадства: вот так-то, нечего Миару думать, что он будет мной командовать. С чего бы это вдруг?! Вы бы уж определились, верлад ректор. Или вы меня целуете и не открещиваетесь потом от данного факта — и тогда я готова к вам изредка прислушиваться, или мы действительно друг другу совершенно никто, меня ждёт тюрьма и вообще палач, и тогда я вас слушать попросту не желаю.

А тем временем масляно-любезный Остер продолжал надо мной ворковать — некоторым бы не мешало поучиться манерам! Несмотря на почтенный возраст, дедок бодренько куда-то отлучился, вернулся, а вскоре к нам подошёл слуга, в результате чего я стала счастливой обладательницей чашки горячего шоколада, а кроме того тарелочки с изюмом, горки хрустящих крекеров и даже — чудо из чудес! — шарика мороженого. После этого я попыталась обнаружить в верладе положительные черты — и не с первого раза, но всё же обнаружила. Мороженое было отличным, а вот собеседником уважаемый ректор какой-то там Академии Льда и Пламени оказался крайне навязчивым. Правда, в отличие от многих, о себе не распространялся, а вот меня расспрашивал очень даже активно:

— Милая лада, позвольте спросить, вы впервые в столице?

…нравится ли вам Асветон?

…где вы учитесь, по какой специальности?

…ах, ох, такая сложная, такая мутная сфера, вся эта алхимагия, малоизученная и неочевидная, не то что благородная магия стихийная!

…а может быть, вы переквалифицируетесь? Ну-ну, лада ещё так молода! И так очаровательна! Такие щёчки!

…а что же родители? Где проживает семья прелестницы? Ах, далеко… Ну-ну, ну да…

…вы же приехали с верладом Лестарисом? Вы его студентка? Только студентка, да неужели? Нет-нет, ни на что не намекаю, просто обычно наш дорогой Миар предпочитает женщин постарше! — тут я заскрипела зубами так явно, что даже сама себе удивилась. И рассердилась на собственную злость настолько, что переборола брезгливость и начала приветливо улыбаться склонившемуся надо мной приставучему старикану и даже что-то отвечать ему, невпопад. По всему выходило, что я прекраснейшее создание из всех существующих и существовавших, щёчки как персики, губки как перезрелая земляничка, к тому же создание бедное, одинокое и несчастное, нуждавшееся в сильном, добром и умном человеке рядом, дабы тот сделал мою жизнь лёгкой и необременительной, как она того заслуживала. И найти такого человека проще простого: стоит лишь оглянуться и увидеть, как счастье само плывёт мне же в руки — вот как-то так.

Это он меня так соблазнить пытается, что ли?

Смешно. Впрочем, нет — не смешно, а глупо, слишком уж в лоб. Я сочла, что верлад не может мной интересоваться всерьёз — я же не дочка казначея! — а комплименты расточает по привычке, чтобы продолжать чувствовать себя мужчиной в самом расцвете сил. Но моё внимание заострилось, как зуб у голодного упыря, стоило только пожилому ловеласу проскрипеть:

— Ходят слухи, прикроют скоро этих ядоваров. Мыслимое ли дело! Что вообще удумали, а? Этак мы не только отравителей будем учить за счёт государственной казны, но и убийц, воров, карточных игроков…

— Легкодоступных женщин, — подсказала я, на миг забывшись, что говорю не с Миаром, с которым привыкла не сдерживать себя, а с посторонним чужим дядькой, который не знает ни легенды о покровителе Ари Эрой, ни моего нездорового чувства юмора. Верлад покосился на меня недоумённо, словно удивляясь, что я знаю такое слово как «легкодоступная» и не ослышался ли он. Но фантазия у дедушки явно заработала в ту самую сторону, и голос стал не просто масляным, а медово-масляным:

— Как же я вам сочувствую, очаровашка Ари — ничего, если я буду звать вас так? С этим Лестарисом вряд ли у вас получится чего-либо добиться в жизни. Я слышал, юные лады совершенно не в его вкусе, он даже их притесняет, в стенах его Академии в почёте одни молодые люди…