Миссия в Ташкент

Бейли Фредерик Маршман

Несколько дней спустя ко мне прибыл другой посыльный, который мне привез мою более крупную фотокамеру и некоторые семена, собранные мною в горах и во время моего пребывания на пасеке, и во время моей поездки в горы в июле. Всех этих курьеров сначала забирали к Куш Беги, который держал мои вещи у себя в течение нескольких дней прежде, чем позволял их забрать мне.

Спустя три дня после моего прибытия в Бухару я послал собщение в британскую миссию в Мешхеде с предложением остаться в Бухаре в качестве посредника с Ташкентом. Я узнал, что одна копия сообщения была уничтожена посыльным, которого арестовали на железной дороге, но я надеялся, что другая копия дошла до адресата. Однако я не получил никакого ответа на него и поэтому решил, что должен в любом случае сначала попасть в сам Мешхед.

Я предполагал, что наш отряд будет небольшим. Малочисленность позволяла быстро добыть нужное количество воды из глубоких колодцев в пустыне. Он должен был состоять из двух моих индийских

солдат, моего слуги, Мандича, его жены и меня самого. Позже четыре русских офицера, услышавших о моих приготовлениях, спросили, нельзя ли им присоединиться ко мне. Я согласился с некоторыми колебаниями. Они были мужчинами, с оружием, что было немаловажно в случае какой-нибудь стычки, хотя, набирая такой большой отряд, я противоречил совету, полученному мною относительно путешествия по пустыне. Один из этих четверых был капитан Искандер [101] — сын Великого князя Николая Константиновича. [102] Другой — мусульманин, русский офицер — Азизов. Он был туркменом из Хивы, награжденный Георгиевским крестом, за храбрость на войне. Он был адъютантом генерала Корнилова, и находился в комнате вместе с генералом, когда того убило снарядом. Он родился и рос в пустыне, также был вооружен, и я надеялся, будет нам полезен.

101

Александр Николаевич Искандер (1887, Ташкент — 1957, Грасс, Франция) — князь, младший сын от морганатического брака Великого князя Николая Константиновича и Надежды Александровны Дрейер. (Примечание переводчика).

102

Великий князь Николай Константинович Романов (1850, Санкт-Петербург — 1918, Ташкент) — первый ребенок великого князя Константина Николаевича, младшего брата будущего российского императора Александра II, внук Николая I. (Примечание переводчика).

Позже я услышал, что наряду с другими беженцами он по прибытию в Индию был интернирован в Белгаоне. Позже он уехал в Сибирь, и человек с таким именем стал главарем банды в Монголии, совершавшей набеги в Китай, не знаю, то ли как грабители, мятежники или патриоты, но при этом я не уверен, что это был мой товарищ по путешествию.

Я сказал всем этим людям готовиться к отъезду, сохраняя все в максимальной тайне, и что предупрежу их о времени выступления только за час до начала выхода. Двум индийским сержантам я сказал, чтобы они попросили Куш Беги помочь мне приобрести хороших лошадей и амуницию и еще попросили его дать нам пять винтовок, по одной для каждого из нас, подчеркнув, что покупка их мною будет незаконной. Также мы хотели найти хорошего проводника. Ответ на послание был несколько обескураживающим. Эмир привязался к этим двум солдатам и отказался отпускать их. Он заявил, что индийская армия настолько многочисленная, что эти два человека не будут большой потерей для нее! Небольшая твердость, вкупе с продемонстрированным небольшим гневом преодолели это препятствие.

В конце концов я купил нужных животных. Покупка лошадей в Бухаре, а, по сути, во всей Средней Азии является занимательной церемонией. В специальные дни проводятся конские базары. Потенциальные покупатели проверяют животных под наблюдением многочисленной толпы зрителей. Две заинтересованные стороны затем садятся и, держа руки под длинными рукавами своих халатов, знаками делают и отвергают предложения. Слишком низкое предложение иногда выявляется криком муки продавца. Когда все согласовано, толпа наблюдавших за лицами этих двух актеров приветствует сделку криками и знаками восхищения… лошадь продана!

Учитывая обстоятельства, при которых эти два индийских сержанта прибыли в Бухару, я не думаю, что правительство Бухары действовало очень великодушно как в вопросе получения винтовок, так и относительно приобретения лошадей. Реальная цена покупки лошади не являлась проблемой, но сама по себе новость об этой покупке становилась известной всем. Вполне вероятно, что в Бухаре было множество людей, готовых за совсем небольшие деньги собирать такого рода информацию для передачи ее большевикам в Кагане, которые таким образом узнают, что я купил лошадей, а значит, собрался уезжать, и большевики будут (и на самом деле сделали это) подстерегать меня по дороге. Поскольку это было так, и я ничего здесь изменить не мог, то единственная вещь, которую я мог сделать — это держать в тайне свой маршрут и точную дату, и время своего отъезда. Наконец, после того, как бухарское правительство любезно дало мне необходимое разрешение, я купил необходимых животных по средней стоимости четыре тысячи рублей.

Также Куш Беги прислал три винтовки, не пять, как я просил.

Мы теперь должны были сделать и другого рода приготовления для долгого путешествия по пустыне. Были куплены седла, подпруга, ремни и прочая амуниция, и все тщательно проверено и подогнано. Бухарцы и русские прекрасно понимают, что требуется

для поездки в пустыне, и моим большим плюсом было то, что я мог воспользоваться советом и опытом четырех российских офицеров, которые должны были ехать с нами. Мы подготовили большое количество сухарей. Это были очень жесткие сухари. Все, что могло разрушиться, во время долгого путешествия могло превратиться в порошок. Хлеб запекался особым образом. Он нарезался на кубики размером приблизительно два или три дюйма и снова запекался. В результате получался очень твердый сухарь, почти не крошащийся при долгой перевозке на лошади, но также и довольно несъедобный, пока он не размачивался в воде или чае. Мы также взяли чай, сахар и соль, но ничего больше, за исключением взятой мной тяжелой корзины замечательного изюма, купленного мною в Самарканде. Кроме того, у каждого из нас на седле был закреплен кожаный мешок с водой. В качестве постельных принадлежностей я купил два больших отрезка войлока. Один мы клали на землю, а другой использовали как накидку, под которой спали мы вшестером — господин и госпожа Мандич, два индийских сержанта, мой слуга Хайдер и я сам.

В Ташкенте я купил несколько прекрасных больших бухарских ковров и две маленькие, предназначенные для перевозки на верблюдах переметные сумки, сделанные из ковров туркменской работы, а также пару бухарских вышивок и две кашмирские шали. Большие ковры пришлось оставить в Ташкенте, но остальные вещи я захватил с собой, используя их в качестве постельных принадлежностей.

Во время нашего путешествия по пустыне я использовал эти вышивки в качестве одеял. Кашмирские шали были свернуты и сшиты в маленькую связку, чтобы получилась подушка, верблюжьи переметные сумки были подложены под седла. Все эти вещи благополучно добрались вместе со мной, хотя, конечно, они несколько поистрепались в результате такого с ними обращения. Я всегда спал на одном из крайних мест нашего большого куска войлока и пришел к выводу, что вышивки оказались весьма кстати при том сильном холоде, который мы испытывали.

Бухара — величайший рынок каракуля, где ведется его оптовая продажа. Я купил несколько каракулевых шкур, но в конце концов продал их снова, понимая, что перегруженная лошадь может стоить седоку жизни, и важно везти на ней только еду. Нам посоветовали носить туркменскую одежду. Это не было маскировкой в полном смысле, и мы носили нашу обычную одежду под серым шерстяным туркменским халатом, то есть верхней одеждой, и большую черную туркменскую шапку из овчины. Смысл этого заключался в том, что в пустыне издалека мы будем приняты за отряд туркмен. Сам я носил драгоценные вельветовые бриджи для верховой езды, так благородно сохраненные для меня мисс Хьюстон более чем за год до этого. Это делало мою поездку чрезвычайно комфортной.

Прежде чем покинуть Бухару, я купил несколько простых лекарств и, когда я это делал, в аптеку вошли два молодых человека, говоривших на языке панджаби, диалекте языка хиндустани, который я мог понять. Они, очевидно, были индийскими революционерами, хотя я не говорил с ними и не слышал ничего об их занятиях.

Наш план состоял в том, чтобы добраться до Бурдалыка [103] на Оксусе (Амударье) только на лошадях, перевезя заранее фураж на верблюдах и оставив его в определенных местах. В Бурдалыке мы намеревались купить верблюдов. Они замедлили бы скорость нашего передвижения, но, как нам сказали, это был единственный способ преодоления полосы пустыни и степей между реками Амударьей и Мургабом. Мне сказали, что колодцы там настолько глубокие, что веревка, необходимая, чтобы достать в них воды, весила двести фунтов, что невозможно было перевозить на лошади. По одной этой причине нам требовался верблюд. Полоса страны вдоль Мургаба контролировалась большевиками, и мы не могли рассчитывать получить там еду или какую-либо помощь для последующего перехода по пустыне на запад в направлении персидской границы.

103

Бурдалык — в описываемое время город, расположенный к югу от Бухары недалеко от реки, на правом берегу Амударьи, столица Бурдалыкского бекства Бухарского эмирата, в 127 верстах от Карши и в 145 верстах от Бухары. Ныне поселок в Лебапском велаяте (бывшая Чарджоуская область) Туркменистана. (Примечание переводчика).

Наконец мой маленький отряд из шестерых человек, включая госпожу Мандич, был полностью готов, за исключением нехватки винтовок, которых из необходимых пяти, вследствие подлости властей Бухары, у нас было только три. Кроме того, у меня было еще четыре российских офицера, каждый с винтовкой, которые самостоятельно запасались едой, лошадьми и т. д. Мы стремились отправиться в дорогу как можно скорее, прежде чем новости о наших приготовлениях и намерениях могли достигнуть большевиков. Перехватить группу в пустыне ничего не стоило. Большевикам достаточно было узнать наш маршрут, а потом послать небольшую группу, чтобы захватить колодец. Измученный жаждой отряд должен был получить воду для своих лошадей или умереть, и это был очень простой способ уничтожить или захватить нас.