Миссия вторжения
Шрифт:
Савельев склонился к домофону.
— Юрин? Олег Владимирович?
— Да. Кто говорит?
— Савельев Владимир Сергеевич. — Он старался говорить тихо. — Извините, что поздно.
Юрин помолчал. Затем домофон щелкнул и снова раздался голос:
— Подождите. Сейчас открою.
Послышался звон цепочки и грохот задвижек, дверь отворилась, и Савельев увидел мужчину лет сорока, одетого в синий тренировочный костюм. Юрин был красивый мужчина, но к нему уже подкралась ранняя старость, на лицо его легли глубокие морщины. Густые волосы наполовину поседели, глаза смотрели устало.
Когда Савельев вошел в холл и закрыл
— Рад видеть вас, Владимир Сергеевич! Павлов информировал меня. Будем работать вместе.
Юрин производил впечатление человека, на которого можно положиться.
Они решили побеседовать на кухне, которая очень понравилась Савельеву. Она напомнила ему о детстве и юности. В ту пору их семья любила собираться за кухонным столом, чтобы поболтать за ужином. Даже очень серьезные дела решались просто, если они обсуждались на теплой кухне среди ароматов кофе и поджаренных ломтиков хлеба. Здесь было всегда уютно и спокойно. Кухня в доме Юрина была вполне обычной: бежевые шкафы, бледно-зеленая керамическая плитка, тихо дремлющий в углу холодильник. Жалюзи на окнах можно было опускать нажатием кнопки, что хозяин и сделал.
Усадив позднего гостя за стол, Юрин стал варить кофе.
— Промокли, наверное? — заметил он. — Горячий кофе вам не помешает, я думаю.
Савельев и не собирался отказываться, он действительно слегка продрог. Юрин достал из холодильника сыр, колбасу, большой кусок шоколадного торта, нарезал хлеб. На столе появилась бутылка коньяка, посуда и бумажные салфетки.
— Ну что, Владимир Сергеевич, давайте по маленькой. Надо помянуть Максимова, — сказал хозяин, разливая коньяк по рюмкам. — Я ведь с ним пять лет проработал. Хороший был мужик. Царство ему Небесное!
Выпили молча, не чокаясь. Савельев коротко вздохнул и выжидательно посмотрел на Юрина.
— У тебя есть соображения? Почему убили Максимова? — Он сразу перешел на ты, решив, что такая форма обращения больше подходит для людей, занятых общим делом.
— Ничего определенного. Но я склоняюсь к тому, что убийство связано с хищением изотопной продукции. Возможно, он кому-то мешал.
Оба некоторое время молчали. Затем вновь заговорил Савельев:
— Я прочитал доклад майора Субботина, ведущего официальное расследование. Директор и его охранник были убиты из пистолета тридцать восьмого калибра с близкого расстояния. При этом охранник не сделал даже попытки помешать убийце. Как ты думаешь, почему?
— Я думаю, что убийца был хорошо знаком и охраннику и Максимову.
— Правильно, Олег. Я тоже так думаю. Значит, убийцу надо искать среди ближайшего окружения директора. Это мог быть и кто-нибудь из соседей по подъезду. Меня заинтересовало вот еще что. Субботин упоминает о том, что Максимов открыл на имя своей жены немалый счет, а валютный счет самого покойного в Сбербанке составляет двести тысяч долларов. Откуда такие деньги?
Юрин задумался:
— Если ты думаешь, что и Максимов причастен к хищениям, то ты ошибаешься. Я его хорошо знал. Он был кристально честным человеком и крупным ученым. Его труды издавались за рубежом. Читал лекции. Только в качестве гонораров он получил более миллиона долларов. Из них пятьсот тысяч он пожертвовал на строительство детского дома. Об этом я узнал совершенно случайно…
— А где тогда эти несколько миллионов?
Юрин
— Думаю, в каком-нибудь европейском банке. Нашим банкам сейчас никто не доверяет.
Савельев тихонько присвистнул:
— Но тогда бытовая версия убийства выходит на первый план. Кстати, жена Максимова ничего не сказала Субботину о зарубежном счете мужа на такую крупную сумму. Может, она не знала о нем?
Владимир Сергеевич покончил с кофе, встал и принялся ходить по кухне.
— Олег, мы обязаны найти убийцу во что бы то ни стало. Понаблюдай-ка завтра за теми, кто будет на похоронах Максимова. Может, появятся новые лица. Между прочим, Субботин тоже там будет…
Шли похороны Максимова. При жизни у него было мало друзей. Однако собрание у могилы — ряд за рядом мокрых зонтов — получилось внушительное, и члены семьи покойного составляли ничтожную его часть.
Субботин бросил взгляд на большой фоб, засыпанный намокшими цветами. В церкви майор вел себя сдержанно, смотрел в пол. Теперь, на воздухе, он украдкой огляделся по сторонам и почувствовал, что за ним кто-то следит. Субботин прислонился к ограде и оглядел присутствующих. Напротив него стоял Казарян. Он поддерживал под руку молодую вдову. При таком сильном дожде трудно было определить, кто плачет. Но Субботин готов был поклясться, что у молодой вдовы слез не было, не было их и у Казаряна. На лице заместителя директора была дежурная маска скорби, а вот Игорь, племянник Максимова, безусловно, плакал искренне.
Субботин перевел взгляд на вдову. Кирилловой, наверно, лет тридцать. Или меньше? Нехорошо, следовало бы знать.
На ее бледном лице застыло сосредоточенное выражение, словно она была погружена в какие-то сложные расчеты. Время от времени она нервно поправляла черный платок на волосах. Для Субботина она по-прежнему оставалась женщиной-загадкой, и он никак не мог решить для себя, могла ли она убить человека? Пожалуй, смогла бы…
Кроме Игоря по-настоящему горевал еще один человек — Лена, секретарь Александра Васильевича. Лицо ее оставалось бледным, только глаза и нос покраснели. Субботин разглядывал толпу: родственники покойного, знакомые и полузнакомые лица, сотрудники «Центра», чиновники из министерства, несколько директоров предприятий, тесно сотрудничавших с Максимовым…
Интересно, а где Анатолий Доленко? Обведя взглядом собравшихся, в глубине, в задних рядах, майор заметил инженера. Молодая женщина в прозрачном шарфике на голове что-то шептала ему на ухо, поглядывая в сторону Субботина. Доленко кивал в ответ.
Субботину показалось, что он уже видел где-то эту женщину. Злое выражение ее лица совсем не соответствовало скорбной атмосфере прощания с покойным. Господи, да это же подруга Кирилловой — Юля Брус-никина! Он уже успел раздобыть и изучить ее фото…
Тем временем фоб на веревках рывками опустили в яму, с глухим стуком упали первые комья земли. Вскоре вырос небольшой холмик, его подровняли, положили сверху цветы, и все кончилось.
Прошел месяц. Казарян, сидя за столом в своем — теперь уже своем — кабинете, читал приказ главы профильного министерства Виктора Михайлова, где говорилось: «На-значить Казаряна Станислава Арташесовича директором "Центра высоких технологий"… Приказ вступает в силу с …».