Мистер Монк и две помощницы
Шрифт:
Но с Монком на борту о превышении скорости и речи быть не могло. Еще спасибо Господу за круиз-контроль! Я старалась, чтобы скорость на спидометре держалась ровно шестьдесят четыре мили в час. Знаю, на ограничителях значится шестьдесят пять, но это число нечетное, а скорость в шестьдесят шесть сделала бы меня преступницей в глазах босса.
Мы с Шароной сидели на передних сиденьях моего «чероки», а Монк — на заднем, прямо посередине. Для вас это ничего не значит, но только не для него. Перед отъездом из Сан-Франциско он уговаривал меня взять четвертого
Я отказалась.
— Хорошо, — согласился Монк, — тогда просто подберем автостопщика по пути.
— Не собираюсь я сажать незнакомца в свою машину только затем, чтобы нас стало четное число, — заявила я. — Им может оказаться убийца с топором.
— Автостопщики оказывают неоценимую услугу обществу.
— Неужели ты думаешь, они останавливают попутку для того, чтобы в машине стало четное число пассажиров? — поинтересовалась Шарона.
— Конечно, нет, — ответил Монк. — Чтобы добраться из одного места в другое.
— Приятно осознавать, что ты не полностью оторван от реальности, — улыбнулась Шарона.
— А в обмен они уравновешивают твой автомобиль, — продолжил Монк. — Это социальный контракт. Зародился еще в шестидесятые. Все противники войны так делали.
— Противники войны? — усмехнулась я.
— Знаешь, дайте миру шанс. Занимайтесь любовью, а не войной. Собирайтесь четными числами, — нес околесицу босс. — Дикие времена.
— Если вытащишь Тревора из тюрьмы, на обратном пути нас окажется четверо, — ввернула Шарона. — Пусть это станет твоим стимулом.
Монк хотел захватить с собой недельный запас еды и воды вместе со всей одеждой, постельными принадлежностями, посудой и столовым серебром.
Хорошо, что у меня большая машина.
Мы с Шароной взяли по одной сумке, паре бутылок воды и большой пакет сырных палочек на двоих. Я твердо верю, без них любое путешествие просто немыслимо.
Поездка проходила неплохо до тех пор, пока мы не приблизились к ранчо Харрис — семистам акрам кормовых площадок, изобилующих сотней тысяч коров, жующих траву, гадящих и ждущих смерти прямо у автострады.
Запах коров ощущается задолго до их появления в поле зрения. Монк начал извиваться и затыкать нос в первые секунды, как ветер донес до нас «благоухание» коровьего навоза. Как-будто из машины выкачали весь кислород, и он задыхается.
— Что это? — прохрипел он.
— Окрестности ранчо, — сообщила я. — Мы проедем мимо него через пять или десять минут.
— Когда я уже умру, — всхлипнул он. — Как и все мы.
— Дыши через рот, — посоветовала Шарона.
— И что изменится? — Монк передернулся с таким раздражением, какое только возможно при попытке говорить и не дышать.
— Перестанешь чувствовать запах, — пояснила Шарона.
— Вернись к реальности, женщина! Ты не почувствуешь запах излучения, а оно изжарит тебя в любом случае! — закричал Монк. — Даже если мы не погибнем сегодня, наши волосы клоками начнут осыпаться завтра! Тормози.
— Забудьте, — отрезала я. — Пока Вы роетесь в чемодане в поисках противогаза, потратите время, за которое мы проедем десяток миль.
Монк схватил у Шароны горсть антисептических салфеток и закрыл ими рот и нос. А еще глаза, чтобы не смотреть на этих коров и лепешки навоза. Я тоже не в восторге от здешнего вида, но не умею ездить с закрытыми глазами, даже на такой ровной трассе, как I-5.
Миновав ранчо и ужасные запахи, Монк выпил шесть бутылок воды «Сьерра-Спрингс», чтобы очистить организм от токсинов, которые могут создать для него неприятности.
— Мы должны немедленно развернуться и вернуться в Сан-Франциско, — внезапно заявил он.
— Почему? — опешила Шарона.
Отвечать ему не хотелось. Он повел плечами. Он скривился. Он скорчился.
— Мне необходимо в одно приватное место, — со стыдом прошептал он, — сделать одно приватное дело.
— Тебе надо в уборную? — усмехнулась Шарона.
Я взглянула в зеркало заднего вида. Монк покраснел.
— Отлично, — огорчился он, — теперь все в машине знают.
— Я водитель, и мне вроде как полагается знать такие вещи, — успокоила я.
— Ладно, — засопел он. — Но только во время дороги. Пусть это останется между нами.
— Мы остановимся на следующей заправке, — предложила я. — Она будет через пять миль.
— Ты, должно быть, шутишь, — поморщился Монк.
— А что ты собирался делать, Эдриан? — вспыхнула Шарона. — Терпеть все время, пока мы находимся в Лос-Анджелесе?
— Это один из вариантов.
— Даже если мы развернемся, ты не сможешь стерпеть до Сан-Франциско, — разозлилась Шарона. — Взгляни в лицо фактам, Эдриан. Тебе все равно придется воспользоваться уборной. Или деревом.
— Это сущий ад, — едва не плакал он.
Я была готова с ним согласиться.
Перед тем как зайти в туалет на заправке, Монк надел свой костюм, защищающий от опасных материалов, оснащенный собственным вентилятором и системой фильтрации воздуха. Я не шучу. Такие костюмы носят сотрудники Национального Института Здравоохранения, когда имеют дело с вспышками лихорадки Эбола. Он, как правило, надевает его, когда очищает лужайку перед домом от собачьего дерьма.
Монк обезопасил область, прилегающую к туалету, лентой для места преступления, а потом начал надраивать уборную чистящими средствами, прихваченными с собой.
Обычно, в подобных ситуациях я чувствую себя неловко и одиноко. И когда поблизости нет капитана Стоттлмайера, в конечном итоге мне приходится иметь дело с людьми, обозленными или возмущенными неудобствами, которые так зверски и эгоистично учиняет мой босс.
Но не в этот раз. С Шароной я получила хоть какую-то поддержку.
Она отнеслась к этой ситуации, словно все совершенно нормально. И если на Монка кто-либо смотрел с усмешкой, она отвечала тяжелым пугающим взглядом.