Мистерия
Шрифт:
Вот он — ее жизненный поворот. Вот оно — изменение, которое она так долго ждала.
— Ты поэтому говорил мне про него, Ким? Знал, да? Ты знал… И он назвал меня своей «подругой».
Странный термин, но ей нравился.
На Архане не было «подруг» — не у мужчин. У мужчин были жены, дочери, служанки, работницы или рабыни. Иногда женщины для временных утех, но уж точно не «дамы-друзья».
«Подруга» — это вообще как? Та, с кем можно поговорить? Пообщаться, поиграть в «дохи», поделиться мыслями и заботами, задать вопрос, как то было бы с другим мужчиной — мужчиной-другом? Если так, то ей нравилось. Хорошая
— Спасибо, что сказал мне о нем, Ким. Это твой мне подарок, я чувствую. И спасибо, ты сделал для меня так много.
И, не замедляя шага и не забывая прислушиваться к тому, что происходит вокруг, Тайра на секунду сложила руки в благодарственной молитве и отправила наверх тонкий, пропитанный золотыми искорками и лучшими пожеланиями лучик Любви.
— Знаешь, сейчас вокруг нас такое количество теней, что живого места нет. Когда я смотрю внутрь, то вижу тебя как светящийся шар или круг, а дальше все темным-темно. Просто кишит ими, представляешь? Думаю, что сама я сюда бы не сунулась. Пусть у меня нет ничего им интересного, но я все равно побоялась бы, а с тобой не боюсь.
— Думаешь, они охраняют это место?
— Не знаю. Но их плотность по сравнению с остальными местами несравнимая. Хорошо, что мы вовремя тебя… преобразовали.
— Да уж.
Тайра вновь ненадолго умолкла, а затем, не сбавляя темпа ходьбы, объявила.
— До места осталось примерно четыре часа.
При этих словах Стив почувствовал себя капитаном бороздящего бескрайние водные просторы корабля, впервые за две недели услышавшим с верхней палубы заветное слово «Земля! Капитан, впереди по курсу земля» Все! Почти доплыли, доехали, добрались… Уже кружат в воздухе чайки, пахнет пресной водой, а зад то и дело ощущает, как скоро плюхнется на твердую поверхность. Глаза прикроются, и тело постепенно уймется — забудет ощущение качки, успокоится.
Земля. Наконец-то.
Она рассказывала ему о духах, которых встречала в Коридоре, описывала их, делилась впечатлениями и наблюдениями, изредка хихикала или вдруг переходила на серьезный тон, а док почти не слушал. Нет, слушал, но пребывал уже там, за горизонтом, у самой двери. И тогда ему впервые за все это время пришла в голову страшная мысль — а что, если дверь не откроется? Что, если они попросту не войдут?
Нет, войдут. Как-нибудь войдут.
— Осталось три часа.
Интересно, она ориентировалась по внутренним часам? Если так, то довольно точно, насколько он успел заметить.
Лагерфельд, в свою очередь, рассказывал ей о своем профессии. Об используемых методах, о приобретенных навыках, о том, с какой сложностью постигал их: учился чувствовать тело — сначала свое, затем чужое, изучал канальную систему и расположенные на ней точки; о том, как поначалу путал их и боялся взаимодействовать, но со временем все пришло. Он говорил о друзьях — много о Дэйне и мало о других — не потому что опасался упоминать о них, но потому что о снайпере любил говорить больше всего. В деталях описал Тайре собственный дом, убранство комнат, сад, какое-то время повествовал о проделках кота и о том, как долго привыкал к сожительству с ним, в конце концов, переключился на местную погоду и климат,
— До места осталось два часа.
Впервые за время их путешествия вокруг изменился ландшафт, и если раньше идти «вверх» или «вниз» означало, что через секунду Тайра снова провернет мир вокруг оси, то теперь эти понятия вернули свое истинное значение — появились холмы. Они то взбирались на них, то спускались в некие, заполненные туманом песчаные долины. Дальше шли, бывало, несколько минут по ровной поверхности, а затем вновь начинался подъем. Гудели от усталости ноги; Стив чувствовал, что порядком утомился.
— Давай на секунду остановимся, Тайра. Я глотну воды.
— Конечно, глотни.
Лагерфельд сделал уже не первую по счету остановку, вытер со лба пот — вокруг становилось теплее, или же ему казалось? — спрятал почти пустую флягу в рюкзак и, чувствуя, как саднят натертые в носках пальцы ног, морально приготовился к очередному рывку.
— Нет, Стив, не касайся ее! Она не настоящая, не та!
— Как же не та? Дрейк говорил про огненную книгу, а здесь нарисована именно она.
— Но мы еще не дошли!
— Почему не дошли? Ты же сама говорила — почти на месте.
— Да, но до двери, что я вижу в сознании, еще час пути. Это морок, Стив, морок, слышишь?
Морок?
Лагерфельд резко тряхнул головой. Наваждение? Нет, дверь настоящая: деревянная на вид, с резными панелями, на каждой из которой символ раскрытой посередине книги. Все, они пришли! Земля! Почва под ногами! Осталось только распахнуть створки, задать вопрос и домой — домой!
Но едва он вытянул вперед руку, как Тайра ударила по ней — шлепнула по тыльной стороне его ладони наотмашь.
— Больно, блин!
— Очнись! Ну, пожалуйста, очнись! Коридор проверяет тебя, он снова наслал иллюзию и момент выбрал подходящий, разве ты не видишь?
Док верил ей и не верил. Может, Тайра ошиблась, и это все-таки конец пути? Они ведь дошли. А дальше свобода…
— Твои друзья тоже думали, что там свобода, слышишь? И что с ними случилось? Один вывалился наружу, двух других едва не убили. Пойдем со мной, миленький, пойдем…
Ему вспомнился облепленный тенями Канн: черные жгуты в теле, вздувшиеся на лице вены, немой крик Баала «Прости, я сделал все, что мог» и нажимающий на кнопку эвакуации палец…
— Морок? Ты уверена?
— Конечно, уверена. Пойдем отсюда, пойдем скорее, иначе он затянет тебя.
Тайра что-то бубнила, стонала, причитала, воздавала кому-то просьбы о помощи и медленно, словно маленький танк, упиралась пятками в песок и тащила Лагерфельда прочь, почти надрывалась от отчаяния.
— Давай. Шаг, еще шаг… И еще один…
А его манила дверь. Тянула назад, как на лебедке. Скручивала винты и шестерни и выворачивала внутренности наизнанку. Дверь… Дверь… Надо вернуться… Но часть его — та часть, что не поддалась гипнозу и, несмотря на все усилия Криалы, сохранила разум, понимала, что девчонка права — что-то тут не так, и док неохотно позволял себя уводить все дальше и дальше…