Мистификация
Шрифт:
– Да, ты права. Наверное, не слишком.
– Думаю, Дик Саскинд затаил обиду на тебя из-за того, что ты не сказал ему. Он понял, что никогда не выяснил бы сути дела, если бы тогда в офисе Роберт не проговорился. Уверена, как обычно, наивность мешает твоему здравому смыслу. Ты понимаешь, к чему я клоню?
– Нет, Бев, на самом деле не понимаю.
– Сейчас постараюсь тебе объяснить. Дик Саскинд имеет доступ к стенограммам интервью, которые Октавио дал тебе в Калифорнии?
– Разумеется, у него есть копия. Она нужна ему для сверки.
– Вот и другая возможность, –
– Невозможно! Никогда! Дик никогда бы... – Я позволил себе засомневаться. – Нет, он бы не сделал этого.
– Но ты не уверен. Я могу сказать это по тону твоего голоса.
– Послушай, Бев, все возможно – теоретически. Но я не верю, что Дик мог сделать такое. Не говоря уже об этике, он предан делу.
– Деньги иногда говорят громче, чем этика или преданность.
– Он просто не стал бы делать этого, – возмутился я. – Кроме того, я постоянно за ним приглядываю. Когда Дик умудрился выйти с ними на связь?
– Тем не менее подобную возможность ты принимаешь. Не полностью ему доверяешь, так?
– Да, принимаю, черт возьми. В любом случае, есть и третья возможность. Разве не видишь?
– Это какая же?
Я засомневался, не зная, стоило ли произносить слово "афера": все равно что открыть банку с червями – больше чем с червями: с кобрами и гремучими змеями, о чьем существовании, насколько мне было известно, еще никто даже не подозревал. Я заколебался, а потом услышал знакомое жужжание. Линия умерла. Испанский оператор все решил за меня. Он нас разъединил.
Я грохнул трубкой, натянул плавки, выскочил из студии, побежал по холму, прыгнул в "мерседес" и направился в Салинас.
К тому времени, когда я добрался до песчаных дюн и обозрел пляж, озаренный вечерним солнцем, Эдит, Недски и Барни уже уехали домой. Под полосатым зонтом, как розово-коричневый гиппопотам в тени африканской пальмы, довольно храпел Дик, пока Джинетт у воды строила песчаные замки вместе с Рафаэлем. Я постучал друга по плечу. Тут же открыв глаза, он поморгал на солнце, а потом увидел выражение моего лица.
– Что с тобой? – саркастически спросил я. – Ты выглядишь обеспокоенным.
– Потому что обеспокоен ты. Кто звонил?
– Беверли.
– О боже мой! Нас раскрыли.
– Нет, нет, нет. Не волнуйся.
– Если бы ты видел свое лицо, то еще не так заволновался бы. Что случилось?
В поле нашего зрения шаталось слишком много людей. Дик, кряхтя, поднялся на ноги, и мы пошли на мелководье. Там играли дети, так что пришлось забраться поглубже, где вода была нам по шею.
– Ты – стукач, парень, – заявил я. – Ты продал запись моих разговоров с Хьюзом Сэму Посту и Роберту Итону. Пост – твой шурин, а Роберт Итон – дядя от четвертого брака твоей матери. Беверли Лу все известно.
– Пост? Итон? – залопотал Дик. – Да что с тобой? В столб врезался? Эдит ударила тебя сковородкой по голове?
– Нет. Беверли звонила. – И я рассказал ему всю историю. – Ты представляешь, что случилось?
– Представляю, но не могу поверить. Одному или обоим из этих парней
– Ты все уловил правильно, – сказал я. – Не думаешь же ты, что у них действительно подлинная вещь?
– То есть этот самый Итон действительно встретил Хьюза и тот продиктовал ему свою автобиографию? Ты же знаешь, Ховард никогда бы не сделал этого.
– Знаю. И уж точно не за моей спиной.
– Вот сукины дети! – рявкнул Дик. – Нет, ну какие наглецы!
Работа резко застопорилась. Дик рухнул в большое зеленое кресло, а я съежился на красном кожаном вращающемся стуле, медленно покачиваясь и нервно постукивая пальцами по стеклу, лежащему на столе. Утреннее солнце косо било сквозь стеклянную дверь, а мы потели, не переставая говорили и пытались решить ситуацию.
– Нет никакого сомнения, – упрямо, снова и снова заявлял Дик. – Этот парень, Итон, украл нашу идею. Просто какое-то ужасающее совпадение.
– Хорошие идеи витают в воздухе. У нас нет на них монополии.
– Но время! – простонал мой коллега. – Все могло быть хуже.
– Посмотри на это с другой стороны. К ним идея могла прийти до того, как нас осенило. А почему бы нам не объединить усилия? Дать им треть денег, они заткнутся и отвалят.
– Треть твоей доли, – сказал Дик.
– Нельзя просто сидеть здесь и тупо все обдумывать. Надо что-то сделать. Беверли должна мне перезвонить сегодня. Мы обязаны выработать план.
– Да господи боже, скажи ей, будто Хьюз заявил, что эти парни – мошенники.
– Но это может быть и не афера. А если так, а я заикнусь о мошенничестве, то посею в ее голове идею о том, что оно возможно. Если Пост смог заявиться с письмом к Итону и убедить одного издателя, то Ирвинг мог проделать то же самое и убедить "Макгро-Хилл". Я просто не хочу использовать само слово. Ты знаешь Беверли. Если ей что-то взбредет в голову, то это уже не выбьешь. Если я начну болтать об аферах, то рано или поздно она хорошенько изучит контракт, проанализирует все секреты и договоренности и поймет, что у "Макгро-Хилл" нет никаких подтверждений от самого Хьюза. Они полагаются только на мое слово, плюс твоя сумасшедшая история с черносливом; а у них еще нет ни одного слова рукописи. Пока они не прочитают эти стенограммы, у нашего издательства просто нет оружия.
– Нам надо выбить Поста и Итона из игры, пока Беверли не пришла в голову эта блестящая мысль.
– Нам нужно отвлечь внимание "Макгро-Хилл". Серьезно отвлечь. Еще нам нужен план.
– Ты у нас лидер. Придумай.
– Главное – отвага, – ответил я. – Мой правый фланг смят, левый отступает, центр уничтожен. Что я делаю? Атакую! Наглость – напор – храбрость – дерзость – отвага. Toujours l'audace [23] . Это был лозунг Наполеона, и посмотри, как далеко он его завел.
23
Всегда отвага (фр.).