Митральезы Белого генерала. Часть вторая

Оченков Иван Валерьевич

— Еще полстолько, — ухмыльнулся Будищев, с интересом наблюдавший за их приготовлениями.

Гардемарин тем временем плавно нажал на спуск и берданка, гулко ахнув, послала вперед пулю.

— Направление чудесное, — счел необходимым отметить артиллерист, — но недолет!

— Ничего, — раздосадовано буркнул Майер и, перезарядив, выстрелили еще раз.

— Уже лучше, но все равно мимо!

— Ваша очередь, — обратился к Дмитрию подпоручик.

— Вы бы слезли с парапета, — спокойно заметил тот, прицеливаясь.

— Пустое, —

отмахнулся бравировавший своей храбростью офицер. — Халатникам уже удалось подстрелить меня в прошлый поход, так что, готов биться об заклад больше у них не получится.

В этот момент, текинцы ответили, и над башней прожужжала пуля из крепостного ружья, в изобилии имевшихся у защитников Геок-тепе.

— Да это хамство! — делано возмутился подпоручик, как бы обращаясь к неведомому стрелку, — беспокоит тебя Майер, а ты в меня целишь, дурашка!

— Иди сюда, — выдохнул Будищев, спуская курок.

— Попали! — радостно воскликнул Берг, заметивший, как кувыркнулся текинец в красном халате. — Впрочем, кажется, вы угодили бедняге в ногу. Да-да, он еще жив. Вон к нему бегут его товарищи.

— Тогда у меня есть возможность реабилитироваться, — оживился гардемарин и выстрелил еще раз.

— Один есть! — подтвердил его удачу подпоручик и обернулся к Дмитрию, — ваше слово?

Берданка бухнула еще раз, и очередной защитник Геок-тепе упал, как будто подломился.

— Опять попадание и опять в ногу, — констатировал артиллерист. — Но поскольку цель господина Майера, скорее всего, убита, полагаю, можно засчитать ничью.

— Нет возражений, — усмехнулся прапорщик, не отрываясь от прицела, и выстрелил еще раз.

— Еще одно попадание и опять в ногу, — наморщил лоб подпоручик, как будто решая про себя непонятную задачу.

— Стабильность — признак мастерства! — непонятно к кому обращаясь, заметил Будищев.

Невидимый текинец снова выстрелил из крепостного ружья, осыпав русских офицеров глиняной крошкой.

— Интересно, какой калибр у этого зверя? — со смехом поинтересовался гардемарин, выцеливая новую жертву.

— Надо бы откопать пулю и измерить, — пожал плечами Берг. — У наших конструкции барона Гана восемь линий [1], а тут, полагаю, не меньше.

— Так вот отчего их называют фальконетами.

— И как видите, текинцы недурно владеют этим оружием. Кстати, откуда он стреляет? Будищев, вы его заметили?

— Видите кривое дерево у стены?

— Вы уверены?

— По нам палят все кому не лень, но только у этого обормота облако дыма как от самовара.

— Пожалуй, вы правы.

Не успел Берг договорить последние слова, как снова ухнула берданка и неведомый стрелок, которого он только что с таким трудом заметил, вывалился из своего укрытия.

— Наповал! — констатировал подпоручик и с видимым облегчением посмотрел на Дмитрия. — Полагаю, можно подвести итоги. Наш друг Майер подстрелил

троих, а вы, господин прапорщик, четверых ранили и почти наверняка убили последнего. Я бы предложил считать поединок ничьей, если бы вы не потратили пять патронов на пять целей. Что же касается Александра Александровича, то он их расстрелял почти полтора десятка.

— Винтовка кривая! — с явной досадой заявил гардемарин. — В другой раз, мон шер, я тебя непременно обставлю.

— Судя по всему оружие господина Будищева тоже не без греха, — возразил Берг. — Не просто же так, он всякий раз поражал ногу, а не грудь.

— Не наговаривайте на берданку, Владимир Александрович, — усмехнулся Дмитрий. — Бой у нее весьма не плох, и попадал я как раз туда, куда целился. Ну, кроме первого раза. Тогда, действительно, метил в грудь, чтобы пристреляться.

— Погодите, вы что же действительно желали покалечить врага, вместо того чтобы убить? — изумился подпоручик. — Но это же… я, право, не знаю даже как назвать!

— Зачем? — спросил Майер, удивленный не менее своего приятеля.

— Как бы вам это объяснить, господа, — наморщил лоб прапорщик. — Видите ли, покойник он просто лежит и пока не начнет вонять, никому особо не мешает. А раненный вопит, наводя тоску на своих товарищей, его надобно утащить в укрытие, для чего нужно два, а лучше четыре бойца. Кроме того, его надо лечить, перевязывать, ухаживать за ним. Сплошной убыток, при том, что война, как ни крути, предприятие коммерческое.

Ответом ему было потрясенное молчание двух офицеров, никогда прежде не слышавших подобных рассуждений и не знающих как на них отреагировать.

— Ну как там ваши дела? — закричал снизу Шеман, задрав при этом голову, отчего у него свалилась фуражка.

— Все хорошо, Николай Николаевич, — тут же ответил Будищев, после чего хитро улыбнувшись, добавил, — вы бы пригнулись, а то блеск демаскирует позицию!

Опешивший лейтенант сначала машинально погладил себя тому месту, где высокий лоб давно превратился в ранние залысины, а затем засмеялся и, подобрав свой головной убор, водрузил его на голову.

— Кто победил? — полюбопытствовал Шеман, когда его подчиненные спустились.

— Прапорщик, разумеется, — сухо отозвался Берг.

— Что же, вполне ожидаемый результат. А что текинцы?

— Как обычно, всполошились, забегали и, кажется, разворачивают в нашу сторону свои древние «кулеврины».

— Так может, причешете их шрапнелью?

— Прекрасная идея, — загорелся подпоручик, и принялся командовать расчетами.

Матросы-комендоры, имевшие несчастье угодить под командование сухопутного артиллериста, как ни странно с энтузиазмом бросились выполнять приказы начальства. Возможно, им было просто скучно, но скорее всего, им надоел регулярный обстрел из крепостных ружей и они были рады досадить осажденным.