Митральезы Белого генерала
Шрифт:
Сама же харчевня располагалась под довольно большим навесом, где стояли грубо сколоченные столы и лавки. Скатертей там не водилось отродясь, да и при здешнем климате с частыми ветрами, переносящими груды песка, они вряд ли долго оставались бы чистыми. Но запахи от стоящих поодаль жаровен доносились совершенно умопомрачительные, и Будищев тут же устроился за одним из столов.
— Что угодно господам? — радушно спросил материализовавшийся из ниоткуда хозяин с непередаваемым акцентом.
— Того самого, что так хорошо пахнет, уважаемый, — шумно втянул ноздри Дмитрий. — Нам с прапорщиком по два раза, и про моих людей не забудьте.
— Сейчас всё будет, — поклонился Ованесов,
— А что, любезный, не слыхали ли вы, отчего так быстро ушел пароход «Баку»? — поинтересовался у хозяина Панпушко, явно обрадованный приглашением.
— Знаю, как не знать, — отозвался армянин. — Другой пароход на мель сел. «Баку» пошел выручать.
— Вот видите, все и разрешилось, — улыбнулся артиллерист. — Такое тут не редкость.
— Что будете пить? — спросил купец. — Есть кизлярское, шемаханское, кахетинское, саперави совсем недавно привезли, киндзмараули…
— Лучше водки, только хорошей, — прервал его излияния прапорщик и доверительно наклонившись к Будищеву прошептал: — не берите здесь ничего иного. Обманут, сукины дети и под видом кахетинского дадут такой дряни, что во Владикавказе постеснялись бы свиньям налить.
— Конечно хорошей, — и не подумав обидеться, отозвался хозяин. — У Ованеса только самая хорошая водка!
— Здесь и впрямь ещё ничего, — согласился молодой человек. — А вот прочие торговцы плутуют напропалую. Хотя сейчас, при Арцишевском притихли.
— А это кто?
— Здешний комендант и одновременно командир Таманского казачьего полка. Весьма примечательная личность, доложу я вам. С плутнями торговцев борется совершенно беспощадно. Недавно взяли одного. Сельтерскую воду [82] фабриковал из какой-то дряни, подлец. Столько людей из-за него животами мучились, вы себе представить не можете! Так вот, господин полковник приговорил ему всю свою воду выпить, а когда тот отказался, приказал своим казакам поить его насильно. Каково?
82
Selters. — Минеральный источник в Германии. В широком смысле, любая минеральная или газированная вода.
— Интересное решение, — одобрительно хмыкнул Будищев. — И чем все кончилось?
— По совести говоря, не знаю, — засмеялся Пампушко. — Говорят, за несчастного вступилась госпожа Декорваль — здешняя заведующая склада Красного креста. Однако же пару ведер казаки в этого мошенника точно влили.
Тем временем расторопные слуги, бывшие по большей части той же национальности, что и хозяин, выставили перед посетителями два больших блюда с нежнейшим жарким, свежеиспечённый лаваш и ещё по миске с крупно порезанными овощами. Сам же господин Ованесов водрузил на стол штоф из мутно-зеленого стекла и сам разлил для дорогих гостей по железным стопкам её содержимое. Судя по всему, он хорошо расслышал рассказ прапорщика, и ничуть не смущаясь, одобрил суровые меры местного начальника:
— Для нашего брата, такой человек, как господин полковник надо! Будут бояться — будут делать лучше!
— Сами-то не боитесь под горячую руку попасть, господин Ованесов? — не удержался от колкости Панпушко.
— Мне что, моё дело чистое! — невозмутимо отвечал кабатчик.
— Ваше здоровье! — поднял свою чарку Дмитрий, которому немного надоело слушать словоохотливого прапорщика.
Молодой офицер тут же чокнулся с новоявленным приятелем, после чего лихо опрокинул в рот содержимое
Между тем, время шло к обеду, и харчевня постепенно заполнялась. Судя по всему, это место и впрямь считалась одним из лучших в Чигишляре, поскольку большинство посетителей составляли штаб-офицеры и чиновники от интендантства. Некоторые из гостей удивленно смотрели на странную компанию из юнкера и прапорщика, но нравы в здешних местах были проще, чем в центральной России, а потому на них обращали мало внимания.
Всех клиентов, даже самых незначительных, господин Ованесов встречал лично, радостно улыбаясь кланялся, как будто видел лучших друзей или пуще того важных начальников и отводил место согласно какой-то своей неписаной табели о рангах. Наибольший почет, таким образом, достался ничем неприметному подполковнику с располагающим выражением лица. Армянин, едва завидев его, сам выбежал на встречу, под руки проводил к столу и не только сам подал вина, но и не отходил не на шаг, пока такой дорогой гость не остался полностью удовлетворенным.
— Кто это? — поинтересовался Дмитрий, от внимательного взгляда которого не укрылись все эти таинственные экзерциции.
— Подполковник Щербина, — охотно отозвался Панпушко. — В некотором роде, здешняя достопримечательность.
— И чем же он знаменит?
— Как тебе сказать, — пожал плечами молодой человек, и, со смаком откусив от очередного куска, продолжил с набитым ртом. — В здешних местах, главным транспортом являются верблюды. Закупаем мы их у местных, только вот, что подрядчики, что интенданты так и норовят обмануть здешних аборигенов. Они же, в сущности, простодушны как дети. Вот их и обсчитывают, и обкрадывают, все кому не лень, а администрация смотрит на все эти безобразия сквозь пальцы. Так что в какой-то момент оказалось, что из-за всех этих злоупотреблений никто не хочет продавать нам животных, да и наниматься погонщиками тоже.
— А при чем здесь Щербина?
— При том, что он единственный кому удалось наладить отношения с туркменами. Он хорошо знает их язык и обычаи. Умеет договориться и с простыми погонщиками и со старшинами, а потому теперь лишь только он один и может заниматься закупкой верблюдов.
— И давно он на столь хлебной должности?
— Со времен Тергукасова. [83]
— Понятно.
— Ничего-то тебе, дружище, не понятно, — с пьяной улыбкой сообщил прапорщик. — Подполковник Щербина, и это все знают, честнейший человек! Вот… о чем это я?
83
Генерал-лейтенант Тергукасов Арзас Артемьевич. — Командующий Закаспийским военным отделом до Скобелева.
— Э, да вы, я погляжу, наклюкались, ваше благородие!
— Я?! — изумился было молодой человек, но затем, прислушавшись к своему состоянию, неожиданно согласился. — Пожалуй, ты прав, друг Будищев! Давай ещё на брудершафт, и больше не будем…
— Ну, давай, — согласился юнкер, после чего они выпили, переплетя руки со стопками, после чего троекратно расцеловались и обнялись.
— Ованес, счет! — потребовал прапорщик.
— Я заплачу, — возразил Дмитрий, доставая бумажник.
— Нет, — помотал головой офицер, пытаясь расстегнуть кошелек, но когда это, наконец, удалось, обнаружил там практически торичеллиевою пустоту. — Как досадно…