Митральезы Белого генерала
Шрифт:
— Кто здесь? — громко спросил он, и тут же пожалел о своей опрометчивости.
В неровном свете звезд мелькнула чья-то неясная фигура и тут же бросилась на него. Машинально посторонившись, Дмитрий ухитрился увернуться от нападавшего и, не удержавшись от соблазна, со всей силы пнул того ногой. Потеряв равновесие, таинственный незнакомец растянулся во весь рост на песке и на какое-то время затих.
Правда, тут же выяснилось, что он был не один. Из темноты на Будищева злобно таращились несколько пар глаз, причем одна из них передвигалась, явно пытаясь зайти
— Какого хрена вам нужно, убогие? — поинтересовался он, стараясь не упускать врагов из виду.
В ответ один из них пробормотал что-то вроде «урус-шайтан», и бросился на тщетно пытавшегося сохранить в себе остатки толерантности и миролюбия Дмитрия. Со всем рядом в воздухе просвистело что-то вроде сабельного клинка, и ночь окончательно перестала быть томной. К бывшему охотнику Болховского полка мгновенно вернулись инстинкты, после чего тот, едва не потеряв штаны, на автомате ушел с перекатом в сторону, одновременно взводя курок «Смит-Вессона».
Шесть выстрелов прозвучали один за другим, подобно короткой очереди из никому ещё неведомого автомата, в клочья порвав окружающую тишину и ослепив вспышками всех присутствующих. Два злоумышленника, нашпигованные свинцом, кулем осели на песок, а третий, с трудом сдерживая стон, неуклюже побежал в сторону моря. И, как оказалось, в этом и заключалась его ошибка. Дело в том, что в темноте морские волны немного светятся и на их фоне фигура убегающего была видна совершенно отчетливо. Отбросив в сторону разряженный револьвер, Будищев достал второй и проморгавшись, чтобы вернуть зрение, тщательно прицелился. Глухо бахнул ещё один выстрел, и беглец упал как подкошенный.
Услышав совсем рядом выстрелы, мирно спавшие до той минуты матросы, тут же подскочили и, не раздумывая бросились на шум. Никакого оружия у них при себе не было, но то ли спросонья, то ли от свойственной морякам лихости и презрения к смерти, они ни на секунду не заморочились этим обстоятельством.
— Полундра! — дико крикнул один из них, и тут же кубарем полетел по песку, запнувшись о труп.
— Господин кондуктор, вы живы? — подал голос Макар, более всех сохранивший хладнокровие.
— Не дождетесь, — хмыкнул Будищев, поднимая брошенный Смит-Вессон, и одновременно настороженно озираясь вокруг.
Однако ничего подозрительного больше не наблюдалось, и он, расслабившись, убрал револьверы. Кому-то из моряков все же пришла в голову мысль сделать из ветки и пучка водорослей, обмакнутых в нефть, импровизированный факел и осмотреть место побоища.
— Кто это? — изумленно спросил он у Дмитрия, показывая на убитых.
— А я знаю? — огрызнулся тот, — Но точно не японцы.
— Почему? — ещё больше удивился тот.
— Хреновые из них ниндзя, — непонятно ответил юнкер и, забрав факел, сам стал осматривать окрестности.
Его усилия быстро принесли плоды. Совсем рядом с местом разыгравшейся трагедии валялись три больших тюка, которые покойные, по всей видимости, тащили к наполовину вытащенной на берег лодке. Впрочем, это
— Кто стрелял? — звонко выкрикнул казак, первым подскакавший к ним.
— Я, Ваше благородие, — почтительно отозвался Дмитрий, заместивший как на плечах того блеснули золотом погоны. — Минный кондуктор Будищев с матросами.
— Даже так, — удивился тот. — А какого, простите, чёрта, вы тут делаете?
— Пароход свой ждем, — невозмутимо отвечал ему моряк.
— Какой ещё пароход?
— «Баку». Мы отстали, пока сдавали груз в порту.
— Вот оно что, — сообразил офицер. — А стреляли, за какой надобностью?
— Вот эти злобные клоуны, зачем-то напали на меня, размахивая острыми предметами. А я, знаете ли, как и все моряки, человек мирный и богобоязненный. Не люблю этого.
— Всех положили?
— Вон тот, в сторонке, должен быть жив. Я его просто оглушил.
— Что в тюках?
— Точно не знаю, но судя по времени и месту, нечто украденное на наших складах.
— Вполне вероятно, — согласился казак и наконец-таки спешился.
В этот момент их с Будищевым окружили прочие верховые с факелами, и они смогли рассмотреть друг друга. Офицер в форме Таманского полка и погонами хорунжего был молод, подтянут, и вообще, что называется, хорош собой. Впечатление немного портило надменное выражение лица и тонкие в ниточку усы над верхней губой. Судя по всему, он был записным сердцеедом и лишил покоя не одну представительницу прекрасного пола.
— Вам повезло, юнкер, — покровительственно похлопал он Дмитрия по плечу.
— Ага, — широко улыбнулся ему тот. — Есть Бог на свете!
— Кстати, вы для моряка недурно стреляете.
— Стараюсь, — улыбка Будищева стала ещё шире.
Хорунжий немного удивился такой реакции, но, списав её на возбужденное состояние нового знакомого, только едва заметно пожал плечами и снова вскочил в седло.
— Вам надлежит немедля представиться здешнему коменданту полковнику Арцишевскому и сделать доклад по поводу данного происшествия, — глядя сверху вниз заявил он, после чего, наконец-то представился: — Я его адъютант, корнет Бриллинг.
— Я знаю, — едва слышно прошептал Будищев, и, скрывая ставшую совсем уж плотоядной улыбку, изобразил поклон.
— Честь имею!
— И вам не хворать.
Эпилог
Арцишевский оказался низеньким толстяком с пышными запорожскими усами. Обычно его лысина скрывалась от посторонних под мохнатой кавказской папахой, но сейчас она тускло блестела в свете масляных фонарей, придавая своему владельцу немного комический вид. Тем не менее, с лица его не сходило суровое выражение лица, отчего он казался человеком строгим или даже жестоким. Однако стоило ему улыбнуться, как это впечатление совершенно пропадало, и перед собеседником представал совершенно иной типаж, лишенный какой-либо свирепости.