Младенца на трон!
Шрифт:
Сделав вид, что споткнулся, Пугало наклонился, выхватил из-за голенища нож и с размаху воткнул его в Роговца, целясь в грудь. Тот вскрикнул, схватился было за саблю, но обнажить ее не успел. Силы покинули Николу, глаза закрылись, и он мешком свалился к ногам убийцы.
Вдруг послышался цокот копыт, и через мгновенье чей-то голос заорал:
– Эй, кто тут?
Ермолай взмок. Господи, если его застанут над телом казака… Но и здесь оставлять нельзя! Он схватил Роговца за ноги и потащил к берегу. Тут невысоко, ну да наплевать, лишь бы избавиться от проклятого трупа.
Сердце колотилось,
***
В просторной палате с расписными стенами на обитых дорогим червленым сукном лавках сидели два десятка бояр, окольничих и кравчих. В центре у стола восседал глава Боярской думы - Федор Иванович Шереметев. Сбоку приткнулся писарь, взятый с Крутицкого подворья.
Солнечный свет, преломляясь в ромбиках окон, отбрасывал разноцветные блики на потные лица думцев. Духота давила, мешала дышать. Каждый из них в этот жаркий полдень предпочел бы вздремнуть часок-другой, но дела государственной важности собрали их вместе.
Бояре спорили, произносили длинные речи, пытались в чем-то убедить друг друга. Лишь князь Пожарский молча сидел на скамье, погруженный в свои мысли.
Этим утром из Новгорода прискакали гонцы с известием, что часть горожан присягнула шведскому королевичу. Случилось то, что на днях предсказывал царь. Как он об этом проведал? Дмитрий Михайлович, будучи человеком осторожным, лично опросил гонцов, пытаясь понять, мог ли кто-то их опередить и привезти новость раньше. Те удивлялись, качали головами - нет, мол, скакали днем и ночью, лошадей загнали, и никто вперед них поспеть не мог. Выведав, что и как, Пожарский понял: Петр рассказал ему о присяге новгородцев буквально через несколько часов после случившегося. Ну как тут не поверить в чудо?!
Младенец был найден в церкви, в доме Шереметева вокруг него постоянно происходили диковинные события, сам он в три года говорит и рассуждает, как взрослый, а теперь еще доказал, что и будущность видит. Про бельских немцев прознал, про Лермонта… Князь не поленился и это проверить - да, верно, среди сдавшихся иноземцев и в самом деле есть такой. А шаховы послы? Пожарский встречался с ними на приеме, поинтересовался Ризой. И те подтвердили: при захвате Грузии у митрополита тамошнего внутри большого креста нашли кусок Ризы Господней. Вот зачем она им, басурманам? Приехали просить союза против османцев, так могли б и ее в подарок привезти. Не додумались. Впрочем, князь не постеснялся и намекнул этим тугодумам: вот если б шах Аббас сделал бы дар нашему царю… А какой дар может быть желаннее для православного государя, чем Риза? И вроде бы послы намек поняли.
Да-а, ну и малец! Как он мог все это знать заранее?! Никаких сомнений, он высшее существо! И знает, что и как для Руси лучше. Коли он сказал, что нужно договариваться о мире, значит, так тому и быть.
Князь отвлекся от своих мыслей и прислушался.
– Шведы да ляхи жмут немилосердно, - говорил между тем Воротынский, -
– Ужель и вправду, князь?
– шевельнул потной бородой Мстиславский.
– А мы-то как же от атамановых войск отбиваться будем? Был бы хоть Черкасский тут, так ведь и он в Смоленске.
– Не тревожься, Федор Иваныч, - Пожарский встал, шагнул к столу и оглядел обеспокоенные лица думцев.
– Мы там стоять долго не станем, подгоним пушки с мортирами да возьмем ляхов с налету. А опосля того ваш черед - о замирении уговариваться.
– Ча-аво?!
– возмутился Воротынский и с такой силой сжал посох, что пальцы покраснели.
– Да в уме ль ты, князюшка?
– Коли крепость отобьем, туды гарнизон немалый надобен. А ежели война будет длиться, так, почитай, всех там оставлять. И некому Москву оборонять станется. Али хочешь отдаться Заруцкому, а, Иван Михалыч?
– Этот нас всех тут на колья посадит, - вздохнул Мстиславский.
– Вона Федор Иваныч к Заруцкому людей своих отправлял, дык не вернулись. Так ежели ляхи на престол наш притязать не станут, можно и замириться, что мешает?
Со своего места поднялся высокий старик с длинной седой бородой - князь Иван Семенович Куракин, бывший еще полгода назад претендентом на престол.
– Неможно нам с ляхами о мире уговариваться!
– громогласно объявил он, стуча посохом об пол.
– Не откажутся они Владислава свово царем кликать, а над нами насмехаются, варвары, дескать. Сколько они крови на земле нашей пролили за годы бедствий? Да и сами бедствия не с их ли помощи учинились? Как привели к нам самозванца лживого, так и началось лихо в государстве.
– Что ж, теперь до скончания мира за то их бить?
– усмехнулся Пожарский.
– Нет, бояре, воля ваша, но воевать нам доле невместно. Русь из развалин подымать надобно, а не землю кровушкой кропить. Опять же, у Заруцкого сила немалая, его еще надобно одолеть.
– Дельно говорит князь, - вступил статный боярин лет сорока, Иван Васильевич Голицын, старший брат которого томился в польском плену.
– А в кондициях замирения пропишем, чтоб ляхи возвернули нам Филарета да братца мово, Ваську.
– Об Филарете с государем уговорено, - важно кивнул Шереметев.
– Уж и грамотка ушла в Казенный приказ.
– А об Ваське что ж?
– Ну, Иван Васильич, сам ведаешь, денег-то в казне ноне уж больно мало.
– Дык я ж про то и глаголю: добавьте Ваську в кондиции, вот и не будет убытку. Ты сам-то, Федор Иваныч, об замирении как мыслишь?
Шереметев опустил голову, чтоб скрыть радостную улыбку. Это ж надо, он боялся, что Пожарский костьми ляжет, чтоб не допустить мира, а тут сам князь об этом же хлопочет. Чудеса! И теперь, если грамотно подойти, враг оставит Старую Руссу, и солевой промысел возобновится. Это ж сколько дохода-то сразу прибудет!
– Слово Дмитрия Михалыча верное, замиренье нам надобно. И не токмо с ляхами, а и со шведами. И чтоб земли Новгородские да Псковские нам возвернули!
Он помолчал немного, вздохнул и добавил: