Младенца на трон!

Саган Ил

И теперь тысячи казаков, стрельцов, дворян и детей боярских, выстроившись в ряды, ожидали команды к штурму. Заливисто ржали лошади, в нетерпении топча копытами траву. Впереди войска на горячем вороном коне восседал князь Пожарский в кольчуге и шишаке.

Но вот ратники дружно опустились на колени, священники прочли молитву. Едва она закончилась, Петр увидел, как Дмитрий Михайлович махнул рукой. И тут же заиграл сигнальный рожок, застучали барабаны, взметнулись полковые знамена. Секундная заминка - и огромная армия медленно, словно нехотя, двинулась на приступ. Юный царь, стоя на насыпи,

с волнением смотрел, как передние ряды ускорились и перешли на бег. Через несколько минут и они, и Пожарский исчезли в дыму и тумане.

Петр потряс головой, словно отгоняя наваждение. Неужели он видит это своими глазами? Настоящий, не киношный штурм Смоленска! Подумать только!

И вновь заработали пушки, с грохотом и свистом ядра выскакивали из закопченных дул и летели в сторону города, неся смерть и разрушения. Петр обернулся к Ваське, который в нетерпении приплясывал рядом, и прокричал:

–  Хорошо!

–  Государь, молю, изволь вернуться в шатер!
– завопил в ответ тот.
– Не видать же ниче, дымина-то! А тебя, батюшка, тута задеть могут!

–  Сюда не долетает. Эх, как бы понять, выступил ли Черкасский!

–  Вестимо, выступил, Петр Федорыч, не тревожься! И он, и Троекуров, и все остальные!

Царь улыбнулся: он видел, как хотелось его верному стражу поучаствовать в битве. Глаза у того горели, рыжие вихры топорщились во все стороны, он возбужденно притоптывал, ни секунды не оставаясь на месте.

И тут сквозь дым подкатились от крепости совсем другие звуки: крики, звон сабель, треск полевых пищалей.

–  К пролому подошли!
– заорал Васька, пытаясь перекричать бесконечный свист ядер.
– В сечу вступили!

Петр отчаянно потер глаза. Слезы от дыма текли сами собой, становилось трудно дышать. Василий снова принялся уговаривать его вернуться в шатер, но царь отрицательно замотал головой:

–  Светает.

В самом деле, с каждой минутой становилось все светлее, и вскоре с насыпи уже можно было видеть, что под стенами города идет жаркая драка. Гарнизон отчаянно бился, не давая наступающему войску пройти в пролом. Сверху и на тех, и на других с обеих сторон летели ядра, картечь, обломки кирпичей. В каменной пыли мелькали клинки, знамена, руки, головы, каждую секунду кто-то падал, убитый или раненый, и все поле боя перед брешью в стене за считанные минуты покрылось кровью.

Вскоре у станов стали появляться первые раненые. Еще до битвы Петр приказал Пожарскому создать особый отряд, чтобы выносить раненых с поля боя. И теперь члены этой спасательной команды одного за другим приносили окровавленных, но живых ратников, и заносили их в "госпиталь".

Взошло солнце и осветило беспощадную рубку яркими золотистыми лучами. В ту же секунду Васька повернулся к царю и восторженно завопил:

–  Ломим, государь, ломим!

Прижав руки к груди, Петр смотрел, как с боем, медленно, но верно атакующие входят в крепость. Сотни ратников во главе с Пожарским уже скрылись в проломе, и царь открыл было рот для победного клича да так и застыл, заметив, что с юга в тыл русскому войску мчались крылатые гусары.

–  Господи Боже, откуда они взялись?!
– в замешательстве пробормотал Петр.

Васька,

несмотря на грохот, услышал его. С ужасом вытаращившись на всадников, он ответил:

–  Сии не из крепости. Видать, сквозь заставы пробились.

Петр растерянно огляделся: кого послать на помощь? Но лагерь был пуст, вокруг, ахая и сокрушенно качая головами, столпилась лишь сотня стрельцов-охранников, да кто-то из раненых выглядывал из больничного шатра.

Между тем польская кавалерия, ощетинившись пиками, с разбегу врезалась во фланг русского войска. И хотя ратники успели ее заметить, но сходу оказать достойного сопротивления не смогли. Послышались вопли, крики раненых, и воины заметались в растерянности. Что делать - то ли на приступ идти, то ли с гусарами биться?

В этот момент откуда-то сбоку выскочил еще один конный отряд. Впереди скакал молодой смуглый здоровяк, его длинные волосы развевались на ветру. Петр помертвел: с таким количеством кавалерии точно не справиться. Но всадники, размахивая саблями, врезались не в толпу растерявшихся русских пехотинцев, а в тыл гусарам. Те попытались развернуться, чтоб принять атаку, и оказались спиной к русскому войску.

И только тут царь заметил, что новоприбывшие конники скакали под знаменами с изображением православных ликов. Он почувствовал такое облегчение, что ноги чуть не подкосились. Стрельцы радостно зашумели, а Василий, словно безумный, заорал:

–  Братцы, глядите, наши-и!

–  Кто это, Вась?
– изумился Петр.
– Откель взялися?!

–  Резерв, государь. Полк князя Юрия Еншина, мурзина сына.

–  Кого-о?!

–  Сулешева. Отец его из Орды переметнулся.

Между тем бой у стены продолжался. И те, и другие рубились отчаянно. У Петра заболели глаза, настолько часто то здесь, то там сверкали солнечные блики на окровавленных клинках. Всадники Сулешева размахивали саблями, гусары - длинными кончарами[24], пехотинцы стаскивали их на землю и добивали бердышами и палицами, кто-то стрелял из пищалей, лошади метались в толпе, взвивались на дыбы…

"Смешались в кучу кони, люди", - всплыло в голове у Петра.

–  Батюшка царь!
– раздалось рядом.

Он повернул голову: перед ним повалился на колени толстый краснощекий бородач с перепачканным копотью лицом. Подняв голову и пытаясь отдышаться, он выпалил:

–  Князь Пожарский послал… меня, государь. Ваську кличет. Ранен он, помирает!

–  Как?!
– в один голос воскликнули царь и страж.

–  Да, батюшка, - кивнул краснощекий, - из пищали в него саданули. Я было к нему, а он - ступай, мол, Ваську мово немедля приведи.

Василий недоверчиво нахмурился и воинственно шагнул к нему.

–  А ты кто такой?

–  Иван я, Козлов. Голова с полка воеводы Троекурова. Еле пробился к вам. Не сумлевайся, паря, меня всамдель князь Дмитрий Михалыч послал. Вот, перстень в поруку передал. Велел тебе со стрельцами, не мешкая, к нему прорываться, он возле смоленского арсенала лежит.

Козлов протянул Василию кольцо с красным камнем, тот взял его дрожащей рукой и молча кивнул.

–  Евонный… - прошептал страж и в растерянности взглянул на царя.