Младший инквизитор
Шрифт:
Ольга Ершова принялась убирать со стола, и остальным пришлось закончить чаепитие. Все забыли обо мне и моей проблеме и опять вернулись к разговорам об охоте.
Я встал и отступил к колонне, прислонился к ней спиной, наблюдая за остальными. Полина убирала чашки, а Тимофей Дмитриевич и Орест, отойдя к перилам, продолжили разговаривать.
Ольга остановилась напротив совы и сказала:
– И этого маленького совенка зовут Герцог? – Она наклонилась к клетке и даже специально прищурилась, чтобы разглядеть птицу – и правда, больше похожую на совенка, а не на взрослую сову.
– Так её назвал Великий Инквизитор
– И это не совенок, – ответил ей дед Тимофей, – это взрослая сова, сплюшка.
– Кто, кто? – Ольга рассмеялась, а вместе с ней разулыбалась и Полина. – Плюшка?
– Нет, сплюшка, это вид совы, – ответил Тимофей Дмитриевич.
– А мне нравится называть её Плюшка, – сказала Ольга. – Все лучше, чем такую малютку величать Герцогом. Это уж слишком, как-то по инквизиторски высокомерно.
– А что, – тотчас же согласился Орест, – птице все равно, как её называют, а для нас, может, это даже к лучшему – никто не догадается, чья она.
Ко мне подошел Илья и, внимательно вглядываясь в меня, сказал:
– Мне кажется, я тебя уже где-то видел.
– Навряд ли. – Я посмотрел в светло-карие глаза Ильи. А ведь и вправду, этот нервный тип был мне как будто знаком, и воспоминания были не из приятных.
– Вспомнил! – воскликнул Илья. – В инквизиции, в мае. Когда меня тащили в зал суда, я смог избавиться от наручников и получилась небольшая заварушка в коридоре. Там стояли несколько придурков, типа золотая молодежь. Ты был среди них. Только у тебя волосы были тщательно зализаны и взгляд был высокомерный, а не загнанный, как сейчас.
– Ты меня с кем-то путаешь.
– Н-да? – Илья вынул пачку сигарет из кармана и закурил, рассыпав при этом половину сигарет. – А черт его знает. Может, это и не ты был. Мне тогда ярость голову затуманивала, что я мог запомнить?
Я вспомнил Илью и то, что случилось возле дверей зала суда. После экзаменов мы стояли в холле главного здания, у входа в коридор, который вел в училище, ждали своего одногруппника. И увидели, как пятеро охранников волокут в суд молодого человека. Вдруг парень, вырвавшись, ударил магической волной по охране, отчего те, словно тряпичные куклы, отлетели от него в разные стороны, и побежал по коридору. Но в холле его перехватили другие охранники и успели, не дожидаясь нового заклинания, защелкнуть на его запястья антимагические браслеты. Охрана принялась бить его и, наконец-то, надев смирительную антимагическую рубашку, прижала его к стене. "Скоты! Фашисты! – кричал преступник. – Гореть вам в аду! Смерть инквизиции!"
Парень повернул злое, разбитое в кровь, лицо, и мы встретились взглядом. Кто-то из моей компании тогда сказал: "Я слышал, он совершил нападение на инквизиционную пересылочную тюрьму. Если докажут вину, то ему дадут лет пять. Я бы на месте судьи приписал ему еще пару статей, чтобы этот террорист отсидел в застенках не меньше полувека. Другим магам неповадно будет".
Слова приятеля отчего-то тогда меня покоробили, но я промолчал. Наверное, поэтому мне этот эпизод и запомнился. Интересно, ради кого Илья напал на тюрьму и почему его выпустили всего через полгода?
– Что это за история про Юрия Алябина и алтайских болтушек? – спросил я Илью, чтобы перевести разговор на другую тему.
– Это магические насекомые, которых запрещено ловить и использовать,
Илья замолчал, докуривая сигарету. Я тоже молчал, глядя, как Тимофей Дмитриевич заходит в дом вместе с Орестом, радостно тащившим перед собой клетку с совой. На веранде остались только мы с Ильей.
Ветер сдул белую салфетку со стола, и она понеслась к ногам Ильи. Он вдруг хлопнул в ладоши, и вместо салфетки к его ногам прискакал белый котенок, он посмотрел в глаза Ильи и почти беззвучно пискнул.
– Не развеивать его, что ли, – хмыкнул Илья, – пусть магистр позлится.
– А с чего это магистру злиться? – не понял я.
Илья удивленно посмотрел на меня и спросил:
– Откуда, говоришь, ты приехал?
– А при чем тут это?
– Если ты не в курсе, кто, единственный в России, получил степень магистра на Авалоне, то ты или не из России, или не маг.
– Разве ты не слышал, я только что стал магом.
– Ну да, ну да, – как-то неопределенно пробормотал Илья.
Я вспомнил, как коллеги отца со смехом говорили о магистре магии, который все время подает протесты в инквизицию. Однажды он нечаянно подписался не магистр магии, а министр магии – шутки про это гуляли целый год по всем инквизиционным кабинетам. И еще я вспомнил, как о нем как-то сказал инквизитор Сабашников, что магистр – единственная магическая тварь, получившая образование на туманном Альбионе.
Илья дунул на котенка и тот опять стал салфеткой, новый порыв ветра отнес ее к перилам.
Глава 7 – Шкатулка
На веранду выглянул Орест и позвал меня оценить его новое приобретение. Пройдя за ним через холл, я вошел в кабинет. Там уже был Тимофей Дмитриевич, он что-то шептал сове, которая сидела на спинке кресла и совсем не обращала на него внимания.
– Вы должны это увидеть! – Орест с горделивым видом приблизился к стеклянному шкафу, подождал, пока Тимофей Дмитриевич и я подойдем к нему. – Я торговался за неё до последней капли крови на людском аукционе. Выложил сумму, о которой даже неприлично говорить. Трое мужчин и одна пожилая дама устроили за эту шкатулку настоящий бой. Это были маги, разумеется, я это вычислил по их магическим уловкам и более неформальной, в отличие от остальных, одежде.
«Более неформальной? – хмыкнул я про себя. – Скорее, более неряшливой. Маги могут ходить по улице даже в тапочках и домашних халатах».
– В аукционном каталоге о шкатулке говорилось лишь, что она принадлежала обедневшему дворянину Юрию Алябину, который известен только тем, что учился в одном классе с Александром Блоком, в Введенской гимназии. Поэтому начальная цена была всего лишь три тысячи пятьсот рублей. Если бы не эти трое магов, она бы мне досталась считай задаром. Самой упертой оказалась старая магиня. Она даже не побоялась применить чары к ведущему: он вдруг перестал замечать меня, будто я стал невидим. Хорошо, что в зал вошел инквизиторский наблюдатель. Видимо, он был здесь потому, что выставлялась вещь мага. И старушке пришлось тут же снять чары.