Младший научный сотрудник 4
Шрифт:
— Подождите радоваться-то, — осадил я чувства своих товарищей, — наверняка нас там на Шапошникове начнет потрошить госбезопасность… этот вот Вачовски детским садом покажется по сравнению с нашими волчарами.
— Все равно же там наши люди будут, — урезонил меня Ираклий, — договоримся как-нибудь.
— Кстати-кстати, — я уселся на кровать и подозвал всех остальных присоединиться к импровизированному собранию, — раз уж такое дело, давайте договоримся, так сказать, на берегу. О том, что мы будем рассказывать и чего не… а то очень просто будет залететь на путанице
Товарищи согласились и следующий час мы посвятили этому увлекательному занятию… значит, до посадки в АН-24 у нас у всех своя история была, так что ее сверять не было необходимости, а вот далее, начиная с момента аварии и аварийной посадки на Симушире согласования стали жизненно необходимы.
Короче говоря, общим голосованием историю с бандитами, золотом и контрабандным вертолетом все же решили оставить в общем пользовании — кроме нас еще ведь куча народу это все наблюдала, странно будет, если они это помнят, а мы нет. А вот похождения на борту корейского десантника уже потребовали более точной юстировки и доработки, так сказать, напильником по контуру.
В итоге порешили про мертвую команду на корме не вспоминать — кроме нас их никто больше не видел. А остальное все примерно так рассказать, как оно и было в действительности.
— А все-таки, — задал напоследок свой вопрос Ираклий, — откуда в наших морях взялись корейцы и что им надо было от нас?
— Сильный вопрос, — признался я, — у меня на него ответов нету… может у вас есть? — обратился я к Сергею и Виталию.
Они посмотрели друг на друга и признались, что тоже ничего придумать не могут.
— Вот пусть госбезопасность и поработает над этой темой,- резюмировал наши дебаты я, — это как раз ее компетенция, пограничные вопросы.
Обедом нас все же накормили… странное у них тут меню, если честно, манная каша три раза в день и кисель тоже — меня, помнится, еще в детском садике от него наизнанку выворачивало. И тут что-то пошло не так… пришел страшно озабоченный безопасник Вачовски, у которого за спиной маячил мордоворот поперек себя шире, чем вдоль, выдернул меня из госпиталя чуть ли не за шкирку и сопроводил на соседний ярус этого необъятного плавучего средства.
— Садись, — кивнул он на стул в углу, прикрученный к полу всеми четырьмя ножками, мордоворот же занял место в другом углу, скрестив руки на груди.
Я пожал плечами и сел, приготовившись к неприятностям. И они последовали.
— Вот что я тебе скажу, дорогой Питер, — начал, наконец, прояснять ситуацию Вачовски. — Из Сан-Диего поступила депеша конкретно насчет тебя.
— Не может быть! — деланно изумился я, — прямо вот конкретно про меня написали?
— Прямо вот, — подтвердил тот, — ты в обмене, короче говоря, не участвуешь и остаешься в нашем распоряжении. Дональд тобой теперь будет заниматься, — и он кивнул в сторону мордоворота.
— А так разве можно, мистер Вачовски? — решил я немного уточнить ситуацию, — всех меняют, а меня нет — у советской стороны вылезет немало вопросов на этот счет.
— А ты сейчас сядешь вон за тот стол, — и Питер показал на столик
— А если я не стану этого писать, — решил идти до конца я, — тогда что, мистер Вачовски?
— Тогда ты будешь иметь тесные контакты с Дональдом, — усмехнулся он, а Дональд снял куртку, из-под которой обнажились мощные бицепсы и трицепсы, а еще скорчил страшную рожу, — а потом все равно напишешь, куда ж ты денешься. Так что выбирай одно из двух, сразу сделаешь, что от тебя требуется, или попозже — считаю до пяти, раз…
— Давайте бумагу, — не стал ждать окончания отсчета я, — умеете же вы убеждать, мистер Вачовски.
— Что писать-то? — уточнил я, усевшись за колченогий столик, так же, впрочем, прикрученный к основанию.
— Пиши так… — даже задумался безопасник, — я, такой-то, находясь в трезвом уме и здравой памяти без какого-либо психологического или физического воздействия со стороны третьих лиц заявляю свое горячее желание перейти на положение невозвращенца и остаться на постоянное место жительства в Соединенных Штатах в связи с притеснениями, причиненными мне советскими властями…
— Что за притеснения? — спросил я, — если покопаться в памяти, то я лично ничего такого не вспоминаю.
— Неважно, потом разъяснишь этот пункт, если потребуется, а мы подскажем, как… написал?
— Дописываю, — буркнул я, водя ручкой по листу.
— В конце дата, время, подпись… место еще добавь — борт авианосца «Дуайт Эйзенхауэр»… что вышло? — подошёл он вплотную ко мне.
И тут я решил, что с меня хватит, пора уже включать аварийную систему спасения…
Качка с бицепсами я уложил качественно и полностью — с гарантией на час минимум. Он свалился кулем с ужасным грохотом… чего там у него загрохотало, я уж не стал проверять. А вот с Вачовски я поработал значительно аккуратнее, применил что-то вроде гипноза, я этот прием совсем недавно освоил, был не особо уверен в его эффективности, но кажется получилось. Он стоял с белым лицом, покачиваясь вперед-назад, и бормотал что-то под нос… я прислушался — это были детские считалки типа One-two-three, Look at me! Four, five, six, Do some kicks! (1,2,3, а ну-ка посмотри. 4,5,6, попробуй пролезть) Или Fish, dog, cat, Look at my hat! Tiger and bear, Touch your hair (Рыба, кошка, пес, шляпу кто унес? Тигр и медведь, заканчивай реветь).
В американских детских садах что ли такое разучивают, автоматически подумал я и тут же одернул себя — не время сейчас лингвистическими исследованиями заниматься, дело сначала сделай. Я и начал делать дело…
— Слушай меня сюда, Питер, — медленно и чуть не по слогам я проговорил ему, — мы сейчас вдвоем выйдем отсюда, вернемся в наш отсек, и ты передашь меня советской стороне, когда начнется обмен. Все понял?
— Понял, господин, — глухо ответил он.
— Ну тогда пошли… не торопясь, прогулочным шагом… — и мы покинули это помещение.