Млечный путь
Шрифт:
Пили авдеевскую наливку под тем же вишневым деревом, под которым днем ранее я надеялся полюбоваться бездонными небесными глубинами. Водитель Фокина жарил шашлыки. Хозяйка что-то вязала спицами. Уж не моими ли, подумалось мне? Все мило беседовали и не обращали на меня никакого внимания. Будто меня и нет. И на том спасибо. Вообще, тот день я помню смутно. А вот странную ночь, что последовала за тем маловразумительным днем, мне не забыть. Еще до темноты я, ничего никому не сказав, тронулся в путь. До Мушероновки от дачи Авдеевой на машине не больше четверти часа. Я почему-то решил, что будет лучше отправиться пешком, хотя моя машина стояла у ворот.
Мне надо было, пока еще не совсем стемнело, добраться до станции. Станция была моим ориентиром, точкой отсчета.
Я вышел на шоссе, наискось пересек его и углубился в лес. Отсюда до дачи — прогулочным шагом — минут тридцать. Луну заволокло тучами. Мир погрузился в темноту. Стал накрапывать дождь. Дождь усилился, мне показалось, прямо над головой сверкнула молния, осветив на мгновение и ближние деревья, и низкие тучи, и тут же страшно громыхнуло, словно над ухом выстрелили из гаубицы. Я даже пригнулся. Нелепо и обидно помирать от удара молнии в лесу, который я знал с детства. Я держался тропинки, ориентируясь по шуршащей под ногами листве и вспышкам молний. Мне показалось, что за мной кто-то идет. Я остановился и прислушался. И точно — шаги. Легкие, как шаги ребенка. Потом все стихло. Было лишь слышно, как дождевые капли молотят по листве.
Я не трусливого десятка, но страшно оказаться беспросветной ночью одному в лесу. Но я не жалел, что отправился в путь пешком. Опять молния и страшный грохот над головой.
Я стоял и не двигался с места. Внезапно дождь прекратился. Подул сильный ветер. Из тьмы выплыли очертания деревьев и кустов. Я запрокинул голову. Увидел луну. Она была грязно-зеленого цвета, словно ее выудили из болота. Выудили и, не отмыв, прицепили за крючок к небосводу.
Неясные тени бродили за кустами. Мне почудилось, что ночной душный воздух вдруг наполнился разнородными звуками: бормотаньем человеческих голосов, суетливой, беспокойной беготней, придушенными стонами, скрипом калитки и даже топотом верховой лошади. Страшная слабость навалилась на меня. Ноги перестали слушаться. Я стал падать, оседать на землю как подрубленный. Я понимал, что беспомощен, и это было самое ужасное. Уже лежа на земле, я потерял сознание.
Очнулся я, когда начало светать. Я лежал на спине, мокрая земля холодила тело. Надо мной склонилась Аня.
— Не умирай, — прошептала она. — Еще не время…
Опять эти странные слова!
Голова раскалывалась от боли. Мне слышались все те же приглушенные звуки, к ним добавились новые: ржание коня, перестук мельничных жерновов и даже шум прилива. Я поднялся и, поддерживаемый Аней, вышел на тропинку, ведущую к отцовской даче.
Мы пробыли в Мушероновке два дня и две ночи, то есть ровно столько, сколько нужно, чтобы я окончательно запутался в своих чувствах. Позже я спрашивал себя, чего там было больше: счастья обладания юным существом, глупости, болезни?
Через два дня Аня уехала в Москву.
Глава 35
— Рассказать, как арестовали Корытникова?
Я кивнул головой.
— Взяли прямо с постели, — сказал Фокин.
Мы сидели в бане, на верхнем полке. После грибов и стопки отцовского самогона кровь легко гуляла по жилам. У меня побаливала голова: опять кто-то досаждал мне всю ночь звонками на мобильник. Номер не высвечивался.
— Не ты ли мне названивал сегодня ночью, спать не давал?
— Может, и я, не помню, — рассеянно ответил Лева. — Ты знаешь, я не могу уснуть, когда знаю, что кто-то имеет наглость спать, когда я не сплю. И звоню тем, кто хорошо спит, звоню и молчу, чтобы позлить.
— Так что с Корытниковым?
— Корытникова взяли как раз тогда, когда он развлекался с двумя девочками и двумя мальчиками. Теперь пришьем ему, помимо соучастия в убийствах, грабежах, покушениях на чужое имущество и прочих прелестей, еще и статью о совращении малолетних. Старый сатир! — возмущался Фокин. — Ему не помешает опять отведать лагерной баланды!
Прояснилась история появления Павла Петровича в квартире Бутыльской.
— Ты ведь знаешь, когда Корытников бывал в ударе, он мог обворожить кого угодно: ты тому ярчайший пример. Да и решительности и смелости ему не занимать. Однажды он спас юного красавчика Бублика, когда того хотели изнасиловать зэки.
— А племянника-то за что посадили?
— А почему ты спрашиваешь? — подозрительно посмотрел на меня Лева.
— Интересно же, за что сажают людей.
— За нарушение социалистической законности, — он ухмыльнулся. — Это произошло лет пятнадцать назад. Едучи из ночного клуба на папиной машине, юный Бублик на «зебре» сбил пешехода. Насмерть! Этого ему показалось мало, и он при задержании тяжело ранил бейсбольной битой представителя власти. Видишь, уже тогда предусмотрительные водители возили с собой орудия самозащиты. Ему светил немалый срок, но Бутыльская, чтобы спасти племянника, обратилась к своим влиятельным друзьям, и юный Бублик отделался пятью годами солнечной Мордовии. Там он настолько поумнел, что, выйдя на свободу, окончил что-то сильно экономическое и занялся бизнесом. Его отец — родной брат Бутыльской. Он стал миллионером еще в советские времена. Умнейший был человек! Заправлял комиссионкой на Арбате. Ни разу не прокололся. Все свое богатство завещал сыну. Умер старый Бублик при странных обстоятельствах. Ходили слухи, что сынок приложил руку… в общем, всякое поговаривали. Но никто этим не занимался. Времена были такие, что всем было плевать на какого-то заср…ного завмага. Разборки велись между чугунолитейными королями, нефтяными императорами и каменноугольными баронами. Бублик-сын освободился почти одновременно с Корытниковым. И именно он ввел разжалованного офицера в дом своей тетки-благодетельницы. В Бублике-сыне вдруг проснулись поразительные способности: в очень короткое время он фантастически разбогател, многократно приумножив папино наследство. Ему везло буквально во всем, у него был просто какой-то нюх на деньги. А Корытников тем временем возобновил свои связи в военном ведомстве, там всегда водились охочие до денег генералы. Но тут его ждала неудача. Его подставили, и он загремел повторно. Помнишь громкие процессы, миллиарды разворованных денег и прочее? Отсидев положенное, Корытников вернулся в Москву, но тут-то и выяснилось, что он никому не нужен. Так часто случается. Его бывшие приятели либо продолжали свое великое сидение в местах не столь отдаленных, либо померли, либо взлетели настолько высоко, что Корытникову было до них не дотянуться. Тогда он решил напомнить Бублику, что когда-то спас того от расправы и позора. Но забуревший Бублик заартачился. Пока Корытников размышлял, что ему делать с Бубликом, вмешался случай… какие-то деревенские олухи отвинтили ему голову.
— Очень интересно, — откликнулся я. — Не пойму только, зачем ты мне все это рассказываешь.
— Ты же сам просил!
Я постарался состроить невинную физиономию. Видимо, мне это не очень удалось, потому что Фокин прикрикнул на меня:
— Не строй мне таких рож! — И уже более спокойно: — Продолжаю повествование. С твоей помощью Корытникову удалось завладеть ключиком от сокровищ… ну, не прикидывайся, ты же все знаешь… — Лева с усмешкой посмотрел на меня. — Кстати, покойный Бублик был похож на тебя как две капли воды. Просто поразительное сходство!
— Припоминаю, Бутыльская что-то говорила об этом.
— Корытников на допросе, сдавая тебя с потрохами, показал, что ты владеешь какой-то необычной способностью внезапно исчезать… Это правда?
Фокин пристально посмотрел на меня. Возможно, он хотел уловить мгновение, когда я начну таять, как льдинка на мартовском солнце. Пришлось напрячься. Я почувствовал, как задвигались, заиграли лицевые мышцы, а глаза от изумления выкатились из орбит. Недаром я так скрупулезно изучал систему Станиславского. Я издал возглас возмущения, удивления и еще черт знает чего.