MMIX - Год Быка
Шрифт:
Некоторое недовольство ближнего круга вызвало не только особое внимание «королевы» к преступнице Фриде, но и внимание Иешуа к Дисмасу. Нужно отметить, что просьбе Иешуа предшествовал возглас Дисмаса: «Несправедливость! Я такой же разбойник, как и он!» Вот мы и нашли подтверждение от Автора нашему выводу о том, что появление Фриды должно было пробудить чувство вины у Маргариты. Пожелание Маргариты своей «альтер эго» обязательно напиться тоже имеет два значения. Во-первых, Маргарита так освобождается от своего собственного желания нарушить заповедь Воланда. Кроме того, Автор ещё раз обращает наше внимание на такую важную деталь Казни как напиток для Иешуа.
В главе про Казнь учителя всюду сопровождает преданный ученик, Левий Матвей. В первой сцене Бала
После завершения «казни» и положения в каменный «гроб» бассейна, вновь следует сигнал к вылету. Сюжет третьей четверти «17-19» повторяется на Балу в преломлении Полёта из 21 главы. Присутствие обезьян – указание Автора на пародирование в финале 22 стадии. Обезьяний джаз пародирует оркестр «короля вальса», как и устроенный Маргаритой погром в Доме Драмлита был пародией на профессиональное управление регента хоровым кружком. В 21 главе Маргарита пролетала над зеркалом водной глади и закончила полёт в низменной болотистой местности. Здесь она пролетает над зеркальным полом, а завершается полёт так: «когда погасало электричество, загорались мириады светляков, а в воздухе плыли болотные огни». «Королева» оказывается в огромном бассейне, где происходит шабаш с участием нагих ведьм.
Завершение шабаша в конце 21 главы связано с нырянием пьяного толстяка, пропахшего коньяком. В 23 главе толстяк Бегемот ныряет в бассейн коньяка. Вместе с ним ныряет только та самая московская портниха из «Зойкиной квартиры». Автор дарит нам подтверждение ещё двух ранее сделанных выводов. Пропитавшийся французским коньяком толстяк в цилиндре и без штанов из 21 главы был нами опознан как коллективный образ нуворишей. Бегемот, который специально подчёркивал перед началом Бала, что брюки котам не положены – это и есть дух наживы. Имя подруги толстяка – Клодина было скрытой ссылкой на фарсовую пьесу Мольера. Следовательно, образ московской портнихи тоже вставлен в 23 главу как ссылка на пьесу самого Булгакова. А то вдруг мы сразу не поймём истинного отношения Автора к происходящему на Великом балу у сатаны.
«– Последний выход… и мы свободны» – после этих слов Коровьева наступает финал Мистерии, так же как в дионисийской драме сатирический финал пародирует основную часть действа. Сюжет последней четверти Мистерии должен повторять сюжет обеих 22 и 23 глав так же, как эта 22 стадия повторяет последнюю четверть 20-22. Обратный пролёт Маргариты и посещение ею подсобных помещений похоже на начало 22 главы. Сцена в бальном зале, в котором собрались в почтении и молчании гости сатаны, по идее, повторяет «камерные» сцены в кабинете Воланда. Раз уж мы коснулись этой темы, то есть смысл сопоставить появление Воланда в разгар Бала с весьма «демократичным» по форме появлением на брокенском шабаше Мефистофеля в драме Гёте. Это ещё раз к вопросу о разнице в статусе и мотивах. Воланд не участвует в Балу у сатаны, не соизволит переодеться для Бала или занять приготовленное возвышение напротив «королевы». Воланд не является своим для ведьм и висельников, но они явно признают его власть.
Диалог Воланда с Берлиозом нужно сопоставить с 15 главой и «камерной сценой» в 22 главе. Волшебный глобус наиболее близок по смыслу и форме к драгоценной чаше, в которую превращается голова Берлиоза. Воланд завершает начатую в первой главе партию интеллектуальной игры, в которой Берлиоз вынужден признать
Ну что же, очень остроумная теория вырисовывается, не хуже других. Но только при чём здесь Берлиоз? Воланд не может льстить редактору, тогда, наверное, иронизирует, называя его не слишком убедительные возражения теорией. Разве что Бездомному логика Берлиоза могла показаться остроумной. Нет, что-то здесь не так. И потом, получается, что драгоценная чаша солидной и остроумной теории была скрыта внутри этой самой головы?
Выходом из ситуации будет напомнить, что Берлиоз как коллективный образ – это в том числе и Булгаков. И наоборот, Булгаков как личность – это в том числе Берлиоз. Мы уже предполагали, что отрезанная в начале 1930-х годов голова Берлиоза – это творческая часть гуманитарной интеллигенции. Такие гении как философ Лосев, экономист Кондратьев, историк Гумилёв и сам Булгаков вынужденно творили в отрыве и изоляции от омертвевшего корпуса гуманитарной науки. Поэтому настоящим Предтечей является не только сам Булгаков, но собирательный образ головы Берлиоза.
Но мы ещё не закончили отслеживать параллели между завершением 23 главы и её началом. Теперь место на верхнем ярусе Башни занимает сам Воланд. Двойная параллель с главой о Казни дополняется известной нам связью между обликом Воланда и последним портретом Иешуа. Теперь уже вверх по лестнице поднимается не толпа преступников, а один только барон Майгель. Его образ воплощает в себе отрицательные черты негодяев, которые прикладывались к колену «королевы бала». И снова одна общая чаша соединяет двух обвиняемых – Воланда и Майгеля, как некогда Иешуа и Дисмаса. Для души Дисмаса спасением является смертельный удар в сердце, а для души смертного человека Иешуа – исполнение его судьбы, разделённая общая чаша с последним разбойником. Спустя две тысячи лет, эту общую чашу с Воландом снова разделяет душа – Маргарита.
Но позвольте, спросит внимательный читатель, отчего же Воланд – обвиняемый вместе с Майгелем? Где об этом написано у Булгакова? Да здесь же в 22 главе, и раньше – в 13 главе, где Воланд называется дьяволом. Поэтому Автор и подает нам сначала эту версию, чтобы мы научились противостоять навязываемому мнению. Когда настанет тот самый день полночи, точное время которого известно лишь ему одному, Воланд окажется на одной доске с Майгелем, Иисус будет приравнен к Антихристу. Выбирать между ними придётся каждому самостоятельно. И от этого внутреннего выбора будет зависеть не карьера, и не политический режим, а всё дальнейшее течение жизни.
Однако, это настолько серьёзная тема, что мы не имеем права оставить её недосказанной или же исказить восприятие читателя недостаточно чётко разъясненными параллелями. Речь идёт не о параллелях между главами, сценами или эпизодами Романа, а о тех параллелях с реальной жизнью, которые мы уже установили с помощью «девятого ключа». Ведь у кого-то может возникнуть ожидание, будто второе пришествие как-то связано с завершением уже рассмотренных циклов российской истории и политики. А это не совсем так. Если же ожидания будут не совпадать с реальностью, то и без того существующий скепсис может превратиться в разочарование. Но это ведь неправильно, когда вероятность высадки инопланетян на летающих тарелочках оценивается творческой общественностью выше, чем наступление гармонии в делах человеческой цивилизации.