Мне бы в небо
Шрифт:
Глава 11
Сложите некоторые маршруты пополам — и половинки окажутся зеркальными отражениями друг друга. Я проделывал такие путешествия, уподобившись игрушке йо-йо и останавливаясь на обратном пути там же, где останавливался по пути туда. В самых крайних точках, незадолго до поворота, всегда есть момент спокойствия, сгусток потенциальной энергии. Все, что нужно, чтобы пуститься вспять, — это взять со столика мелочь и бумажник, заправить рубашку и подписать счет. А если я этого не сделаю? Соблазнительная мысль.
Следующий рейс обратно в Солт-Лейк-Сити — через час, а еще один — через три. Джулия ждет моего решения. Она стоит, прислонившись к перилам эскалатора, лижет йогуртовое мороженое, посыпанное красной корицей, и наблюдает за тем, как брат выбирает меньшее из нескольких зол. На ее лице — бесконечная покорность, а тяга к сладкому кажется неестественной, гормональной. Скоро Джулия раздуется в шар.
— Хочешь посмотреть мой офис?
— Конечно. А я думала, ты уволился.
— Я в процессе. Возьмем напрокат машину и поедем своим ходом.
Нужно выбраться из аэропорта. Немедленно.
Со своей карточкой «Маэстро даймонд» я без труда преодолеваю формальности, и десять минут спустя мы уже сидим в машине, смотрим, как в ветровом стекле вырастает Денвер, и покачиваемся в такт христианскому року. Джулия открыта любому приключению — это источник большинства ее проблем. Она плывет по течению. Обаяние сестры проистекает из ее постоянной готовности, и Кейт, если он действительно такой тупица, каким она его описала, никогда не зачерпнет из этого источника. Ну и хорошо. У Джулии есть свойства, о которых лучше не знать посторонним.
Для КСУ я уже умер, но они пока не в курсе; служащий на парковке приветствует меня, подняв большой палец, и поднимает шлагбаум. Мы спускаемся в катакомбы и занимаем привычное место, на котором еще видны пятна охладителя из моей злополучной «тойоты». Когда мы выходим, какой-то мужчина, которого я видел в коридорах и вестибюлях и неизменно считал ровней — хотя откуда мне знать? — замирает как вкопанный и смотрит на меня. Он поднимает руку в неуклюжем жесте приветствия, потом теребит галстук, разворачивается и уходит. Поблескивает начищенная обувь, слышится эхо торопливых шагов. Я запираю машину и иду вместе с Джулией к лифту.
— Ты уверен, что мы не зря приехали? — спрашивает она. — У тебя никаких неприятностей?
— А что?
— Твои плечи. Расправь их. Выдохни. Медленно.
— Массажная школа?
— Навык остается. Глаз становится тренированным. Там, в аэропорту, у людей как будто сокращается позвоночник. Они словно делаются на шесть дюймов ниже, чем на самом деле.
— Ты думаешь, вне аэропорта они станут выше?
— Они похожи на лилипутов. На крабов.
Смысл этого замечания остается для меня неясным. Мы поднимаемся на нужный этаж — ничего не изменилось, за исключением картин. Артемис Бонд, наш штатный мормон, пожертвовал фирме уйму написанных маслом пейзажей, которые, по слухам, стоят миллионы, хотя я сильно удивлюсь,
Джулия следует за мной мимо целого ряда перегородок, за которыми сидят амбициозные младшие директора, в перенаселенную часть здания, где расположены кабинеты побольше — это значит, что мы приближаемся к святая святых. Воздух кружится и завихряется от знакомых мыслей — страх львиного логова, которое расположено чуть дальше по коридору, надежда на ничем не потревоженный краткий отдых у ксерокса или факса, соблазн свежесваренного кофе без кофеина. Мой секретарь отрывает глаза от работы — я споткнулся о какой-то провод — и пытается выставить себя в наилучшем свете — поддергивает обвисшую кожу вокруг глаз.
— Вот и вы, — говорит он.
Я указываю Джулии на свой кабинет, где есть кресло в форме сердечка. Точнее, укороченная софа. Ее форма — загадка для меня.
Секретарь двумя движениями откатывается от стола. Видимо, я представляю собой редкое зрелище.
— Есть сообщения?
— Парочка. С отелем в Лас-Вегасе все улажено. «Гора Олимп». Отель переполнен, так что пришлось взять номер из двух комнат. Говорят, там есть музыкальный автомат и стол для бильярда.
— Как мило.
— Вы так думаете? А у меня мороз по коже. Мистер Бингам, один, в номере отеля, оттачивает удар и прослушивает пластинки…
— Ничего страшного. Не звонила ли некая Алекс?
— Кажется, нет. Только та дама из авиакомпании, которая разговаривает как Женщина-кошка. Она каждые два часа звонит. Хочет ваш мобильный. Но я храню молчание.
— Это Линда. Что ей нужно?
— Она не сказала. У нее что, действительно такой голос?
— Никогда не обращал внимания. В следующий раз дайте ей мой телефон. Ничего насчет той встречи в Омахе?
— Нет. Из «Грейт Уэст» прибыл ваш чемодан. Я прислонил его к креслу. У вас галстук перекрутился.
У меня всего один чемодан, и сейчас он со мной. Я захожу в кабинет, закрываю дверь и вижу темно-красный чемодан с золотистыми застежками, который вполне мог быть в моем вкусе несколько лет назад, но только не после того, как я начал читать «Джентльмен куотерли». Ярлычок, свисающий с ручки, надписан мои почерком, выцветшими синими чернилами.
— Это не ты ли на фотографии? — Джулия сидит в кресле, с журналом на коленях.